ебе все эти дни не знаю по сколько раз! -Я видела, двадцать четыре вызова, - горько усмехнулась Саша, - Прости меня, пожалуйста, Валер, если сможешь. Я никому не отвечала. У меня скончалась мама... Хотя она стремилась говорить спокойно, на последней фразе голос дрогнул. -Прости... - невпопад ляпнул Валерий и заметил, что у него произошло то же самое, - То есть, я хотел сказать - мои соболезнования... Хотя, что я говорю? Какая все это ерунда... Эта фраза... -Я поэтому ни с кем и не общалась. Не хотелось выслушивать всякие земля пухом... или прахом, чем там? И прочий бред. -Сашок, я не так давно похоронил отца и знаю, что это такое, поэтому ничего говорить не буду. -Спасибо тебе. Ты один сказал то, что я хотела услышать. -Но почему ты не сообщила? Ведь тебе нужна была помощь. -В чем? Похоронить - сейчас нужны только деньги, а в остальном, к сожалению, уже не поможешь. И потом, меня поддержал один человек помимо моей воли, хотя я ему очень благодарна, потому что это было искренне. -Кто? - хмуро поинтересовался Валерий. -Угадай с трех раз, - не меняя интонации, сказала Саша и тут же ответила, - Игорь. -А он откуда узнал? -Я не хотела тебе говорить, но он, как выписался из больницы, не покидает меня. Даже несколько раз ночевал, когда не мог попасть домой. Не знаю, поймешь ли ты... Но у меня нет своих детей и никогда не будет. Он мне стал кем-то вроде сына. -Давно ты похоронила маму? - спросил Валерий, не желая сейчас развивать эту тему. -Вчера. Все сделала, как она завещала. Отпевание и скромная трапеза с приглашенными только по ее прижизненному собственноручному списку. Девять человек и ни кого больше. Все пришли. -Кем она у тебя была? -Учительницей. И тем, что я ей стала, я обязана только ей. Мы с ней с раннего детства играли только в школу. -Когда соберешься на кладбище - скажи, я отвезу. -Спасибо, Валер. Скажи, как ты? Как дома? -Все нормально, не беспокойся. Как придешь в себя, буду рад встрече. -Ты, правда, не сердишься на меня? -Саша! -Верю. Спасибо, Валер. Я позвоню. Валерий вздохнул с облегчением. «Уже второй раз за день, - констатировал он про себя, - Теперь еще бы с Женькой все было в порядке...» И как бы не желая упустить миг удачи, набрал телефон справочной. Здесь тоже была радостная весть - сына перевели в отделение. Правда, пока в отдельную палату. Валерий связался с лечащим врачом и получил разрешение вечером посетить его. Хоть «только ненадолго», но он был рад и этой возможности, третий раз вздыхая с облегчением. Вечером Валерий приехал в больницу. Едва он открыл дверь в тесную палату, где помимо койки и тумбочки с трудом помещался деревянный стул, как почувствовал, что внутри у него что-то оборвалось, а кулаки сами собой крепко сжались. Было трудно узнать в этом пожелтевшем, с черными кругами вокруг глаз, заплывшем лице, выглядывающим из-под марлевой повязки на лбу, лицо сына. Валерий сделал над собой усилие, проглотил подступившие слезы и посмотрел Женьке в глаза. Они смотрели на него с испугом, горечью и болью одновременно. -Женёк... - с трудом выговорил Валерий хриплым сдавленным голосом и заметил, как из глаз сына скатились слезы. -Ну, ну, Женёк, что ты? - заговорил он, чувствуя, что еще миг и у него произойдет то же самое, - Все нормально. Врач сказал, что тебя вылечат, что ты крепкий парень... Он говорил что-то еще в том же духе, чтобы поддержать скорее себя, чем Женьку, разом забыв обо всем. В том числе и о том, что не давало ему покоя последние месяцы. Это был его сын и он его не предаст. Не отречется от него никогда, каким бы он не был. Валерий говорил, а Женька смотрел на него взглядом, ставшим пронзительным, и слезы продолжали течь из его глаз. -Женёк, - Валерий придвинул стул к изголовью и сел, по-мужски крепко взяв в руку лежащую поверх одеяла ладонь сына, - Скажи мне правду, это он? В Женькиных глазах промелькнул страх. -Я все знаю, Женёк. Знаю давно. Ты можешь не стесняться и верить мне. Тот самый? С которым ты факался в парке у метро Вернадского? В глазах сына застыл неподдельный ужас. -Женёк, врач разрешила мне пробыть у тебя недолго, скажи правду - это он? Лицо Женьки исказила судорога, и в знак согласия он прикрыл глаза. -Кто он такой? Как его имя, фамилия? Как познакомились? Расскажи мне все, что ты о нем знаешь. -Я... я ничего не знаю, - тихо ответил сын, разлепив посиневшие запекшиеся губы, - Мы познакомились по инету, потом стали встречаться. Зовут Руслан, где живет - не знаю. Мы встречались всегда в парках, на заброшках... -Где работает, учится - не говорил? - перебил Валерий. -Нет... Хотя, нет - сказал, что он менеджер в Связном, но, в каком именно... -Позавчера он вызвал тебя на встречу? Лицо Женьки опять исказила судорога, чувствовалось, что говорить ему трудно. -Он слил меня... - прошептал он еле слышно, и слезы вновь потекли из его глаз. Валерий пристально смотрел в лицо сына. -Он позвонил... Говорит, приезжай... Есть хата свободная... Я приехал... Возле гаражей он обнял меня... Я его тоже... А тут - эти... Кричат, мочи пидора... Его они не тронули, он стоял и смотрел... Плечи Женьки затряслись. -Я любил его, пап, - вдруг как-то совсем по-детски проговорил он. -Глупенький ты мой, - вырвалось у Валерия с нежностью, горечью и отчаянием одновременно. Он провел рукой по волосам сына, отчего тот слегка застонал. -Прости, Женёк, - спохватился Валерий, поправляя повязку, - Больно? -Ты... глянь еще туда, - Женька показал взглядом в низ туловища. Валерий приподнял одеяло, оттянул памперс и чуть не застонал сам от представшего его взору зрелища. -Наотмашь ногами лупили... И в задницу... туда не смотри... бутылку запихнули... до крови. Валерий проглотил подступивший к горлу ком, уже не стесняясь, смахнул тыльной стороной ладони слезы и заговорил: -Не отчаивайся. Как мужчина мужчине говорю - там заживает быстро. Вот увидишь, все будет хорошо. Я буду приходить к тебе каждый день. Я постараюсь кое-что предпринять, а ты... Следователю пока скажешь, что познакомились в сети на почве общего интереса к путешествиям, или велосипеду, договорились встретиться, остальное - все, как есть. И - ни слова матери. Ни матери, ни обеим бабушкам. Они этого не воспримут. Ты понял меня? При последних словах глаза Женьки выразили сначала замешательство, потом надежду, и наконец, вспыхнули искренней верой: -Да. -Когда поправишься, - продолжал Валерий, - я познакомлю тебя с одним человеком... С одной женщиной. Она хорошая и добрая. И... она не чужая мне. Видишь, я тоже говорю тебе правду. Мы должны верить друг другу, Женёк. Мы с тобой самые близкие друг другу люди, что бы ни случилось. -Я верю тебе, пап, - почти прошептал Женька, не отрывая от него преданного, как в детстве, взгляда. Выйдя из больницы, Валерий сел в машину, и прежде, чем тронуться, пощелкал пальцем по смартфону, наводя нужную справку. Он направился не домой, а в специализированный магазин, где обзавелся довольно сильным биноклем, после чего поехал в сторону улицы Крупской. Валерий не стал подъезжать непосредственно к дому, а оставил машину совсем в другом месте на противоположной стороне улицы. Придя во двор, где был вчера, он еще раз внимательно осмотрелся, уделяя внимание домам, стоящим напротив и по сторонам от того, где находился интересовавший его подъезд. К одному из них он и направился. Настал вечерний час «пик». Люди возвращались с работы, двери подъездов постоянно открывались, и попасть внутрь вместе с кем-то не составляло особого труда. Внешний вид и манеры Валерия не вызывали подозрений, и ему, таким образом, удалось обойти дом уже почти целиком. Его действия были абсолютно одинаковы: он доезжал на лифте до последнего этажа, и убедившись, что его никто не видит, поднимался по лестничному пролету, ведущему на чердак. Там он внимательно осматривал запоры, после чего спускался и переходил в следующий подъезд. Так продолжалось до тех пор, пока Валерий не нашел то, что ему было нужно. Увесистый замок висел на петлях, шурупы которых были не прикручены, а просто вставлены в раздолбанные отверстия и спокойно вынимались при помощи пальцев, что, однако, было можно обнаружить лишь при пристальном рассмотрении вблизи - издалека дверь выглядела неприступной. Стараясь не шуметь, Валерий шагнул в чердачное помещение. В нос ему ударил стойкий запах мочи. Напротив двери валялись три прогнивших рваных матраса, в углу виднелись в немалом количестве окаменевшие экскременты, а возле открытого слухового окна стояла на четырех кирпичах старая исцарапанная столешница. Картина дополнялась разбросанными по полу использованными презервативами, порожними мятыми банками из-под пива и какого-то пойла, типа Ягуара, а также окурками от сигарет и скрученных косяков. Матерные надписи на балках и трубах, сделанные маркерами и спреем, идеально характеризовали духовный мир посетителей этой ночлежки. То, что чердак оказался обитаемым, несколько смутило Валерия. Однако во всем остальном, это было именно то, что он искал - двор из слухового окна просматривался, как на ладони. Валерий еще раз внимательно осмотрел помещение. Толстый слой пыли на всем, включая столешницу, явно говорил о том, что обитатели ночлежки не появлялись здесь давно. Да и не ночлежка это, скорее всего, была, судя по рисункам и надписям, а место тусовки подрастающей смены, используемое, очевидно, в холодное время года. У двери он обнаружил даже кусок деревянного бруса, при помощи которого можно было надежно подпереть ее изнутри, что он и сделал. После этого Валерий достал бинокль и занял наблюдательный