Аристотель жил в рамках рабовладельческого строя и дышал атмосферой рабства, которая отравляла сознание даже самых глубоких мыслителей древности, а потому не мог осуждать эксплуатацию рабов, на которой покоились все экономические успехи и культурные достижения Греции. На его мировоззрении сказывалось давление господствующего класса, которому служила греческая интеллигенция, предаваясь философским размышлениям и политической деятельности.
Маркс называл Аристотеля исполином мысли и противопоставлял его Бастиа. Маркс писал, что «если такой исполин мысли, как Аристотель, ошибался в своей оценке рабского труда, то почему мы должны ожидать правильной оценки наёмного труда от такого экономиста-карлика, как Бастиа?» 17).
Поскольку в условиях кризиса IV в. до н. э. рушились устои рабовладельческого строя Греции, проблема рабства приобрела необычайную остроту. Нужно было предотвратить дальнейшее развитие этого кризиса и найти необходимую опору для рабовладельческого строя. Как один из идеологов господствующего класса Аристотель и попытался решить эту проблему. Он целиком стоял на почве рабства, санкционировал существование его в настоящем и проектировал сохранение в будущем. В кратком наброске плана идеального государства Аристотель предлагал возложить обработку земель на рабов. Необходимость и правомерность рабства не вызывает у него каких-либо сомнений. Он выступает настоящим рупором рабовладельцев и ярко выражает их мировоззрение.
В истории экономической мысли античности проблема рабства уже давно занимала очень важное место, но Аристотелем был сделан новый шаг в её разработке. Раньше дело ограничивалось простым признанием правомерности эксплуатации рабов или примирением с ней. Теперь, в условиях кризиса IV века, в обстановке чрезвычайного обострения экономических и классовых противоречий рабовладельческого строя, этого было уже недостаточно. Требовалось экономическое и моральное оправдание рабства, рассчитанное на дезориентацию демоса и деморализацию рабов. Нужна была концепция, которая идейно разоружила бы рабов в борьбе с господами и примирила бы с последними демос, доказав его заинтересованность в существовании рабства. Требовалась внутренняя консолидация господствующего класса, его идейное перевооружение для дальнейшей борьбы за стабилизацию рабовладельческого режима. Спрос на социальную демагогию сильно вырос, и Аристотель пытался удовлетворить его. Он сделал попытку дать экономическое и моральное оправдание рабства, внеся новые моменты в историю экономической мысли Древней Греции. В его лице рабовладельцы IV века переходят от обороны к наступлению и намереваются разоружить своих врагов в морально-политическом отношении. Аристотель красноречиво отстаивал экономические и моральные позиции рабовладельческого режима.
Его аргументация оказалась весьма разносторонней и детально была изложена выше. Повторять её нет смысла. Но характерно само направление мысли Аристотеля, интересны приёмы его социальной демагогии и их политические тенденции.
Аристотель очень глубоко понимал особенности античного рабовладения, которое покоилось на эксплуатации преимущественно иноземного населения. Ему ясны экономические возможности греческих городов, связанные с широкой эксплуатацией аграрной периферии. Вместе с тем он отлично понимал политические задачи греческих рабовладельцев IV века, состоявшие в нейтрализации противоречий внутри самой рабовладельческой общины и использовании свободного населения для подавления рабов. Надо было расколоть намечавшийся союз между демосом и рабами, спасти социальные резервы рабовладельческой формации.
Стоящие перед рабовладельцами задачи Аристотель решал очень искусно, пуская в дело все ресурсы логической казуистики и своей эрудиции. Он выступал с апологией рабства, вооружая господ разносторонней аргументацией в пользу сохранения существующего режима. Аристотель искусно и систематически противопоставлял рабовладельческую общину в целом рабам, играя на противоречиях между свободным и рабским населением Греции. Он упорно доказывал грекам, что рабство само по себе не касается их и не представляет опасности для свободы греческого населения. Ведь оно распространяется на иноземцев и совсем не угрожает свободному гражданству Греции. Наоборот, эксплуатация рабов даёт демосу много экономических возможностей. Аристотель красноречиво доказывал, что эта эксплуатация является непременным условием политических добродетелей свободного гражданства, его культуры, экономического благополучия и счастья. Ужасы рабства выдавались за искупительную жертву успехов греческой культуры и самого существования свободы. В обосновании классовых вожделений социальная демагогия Аристотеля шла очень далеко. Так, он утверждал, что рабство должно существовать для того, чтобы стала возможной свобода. Трудно придумать более искусный софизм, а между тем он имел определённый политический смысл. Надо было доказать демосу, что он сам заинтересован в эксплуатации рабов и потому не имеет оснований бунтовать против господства рабовладельческой знати. Грек может только в силу случайных обстоятельств войны стать рабом по формальному закону, но и в плену остаётся благородным, т. е. фактически свободным. Аристотель искал возможности примирения классовых противоречий, раздиравших рабовладельческую общину, и вынесения их за её пределы. Он доказывал, что демос вполне может помириться с рабовладельческой знатью за счёт аграрной периферии, на базе эксплуатации рабов иноземного происхождения. При этом предусмотрительно умалчивалось о том, что рабство приводит к разорению мелких производителей, пауперизации свободного гражданства и потери последним своих политических добродетелей, культурных завоеваний. Одичавшая толпа городских бедняков не могла быть носителем политических добродетелей греческого полиса, необходимостью которых Аристотель оправдывал существование античного рабства. Он игнорировал то важное обстоятельство, что в основном все выгоды, связанные с существованием рабства, оказывались доступными только узкому кругу рабовладельческой знати. Аристотель скрывал, что лишь во имя благополучия и процветания он доказывал необходимость и естественность рабства.