Выбрать главу

Весьма характерным является определение, которое давалось богатству. По мнению Аристотеля, лишь необходимое в семейном быту составляет собою «истинное богатство», а мера имущества, необходимого для счастливой жизни, не безгранична, ибо средства удовлетворения любой потребности не безграничны. В соответствии с этим утверждалось, что «искусство приобретения относится, по своей природе, к сфере деятельности домохозяина», поскольку она естественна.

Но совсем другой характер носит приобретение денег, поскольку в злом случае, по мнению Аристотеля, «для богатства и стяжания нет, по-видимому, никакого предела», а потому стяжание неестественно и «скорее есть дело искусства, чем природы». Правда, всякий предмет допускает двоякое использование – для личного потребления или продажи, причём все предметы могут быть объектами мены. Однако Аристотель считал, что всё-таки естественным назначением вещи является её личное потребление и заявлял, что само по себе назначение обуви «не заключается в том, чтобы служить предметом обмена». Тем не менее обмен, как таковой, представлялся ему естественным явлением, раз некоторых предметов в распоряжении людей оказывается больше или меньше сравнительно с потребностями. Отсюда делался тот вывод, что «мелкая торговля не имеет по природе никакого отношения к искусству наживать состояние», если она ведётся в объёме потребностей. Следовала ссылка на то, что на стадии семейной формы общежития обмен производился в скромных размерах, варвары меняли лишь одни предметы личного потребления на другие. В таком обмене, говорит Аристотель, нет ничего противоестественного, люди тут просто стремятся к благосостоянию, а такое стремление «неразлично с природой человека».

Зато с изобретением денег обмен изменяет свой характер и появляется торговля ради прибыли, начинается погоня за ней и люди привыкают ошибочно думать, будто их богатство заклинается в большом количестве денег. Разоблачая эти заблуждения, Аристотель писал, что деньги сами по себе – пустяки и «имеют лишь условное значение», вне употребления они ничто, бесполезны и человек, богатый деньгами, часто терпит «нужду в насущном хлебе». При этом указывалось, что нельзя считать богатством то, что даже своим изобилием не спасает от голода, о чём свидетельствовало сказание о Мидасе, который терпел лишения потому, что в золото превращалось всё, к чему он прикасался. Отсюда и делался тот вывод, что существует «богатство естественное», приобретение которого составляет задачу экономики. Ей противопоставлялось приобретение денег, характерное для хрематистики (спекулятивной торговли, ростовщичества).

Аристотель признавал, что сама экономическая деятельность «имеет для себя предел» и часто близка к хрематистике (стяжательству), обе формы деятельности нередко заменяют одна другую. Причину этого прискорбного смешения он видел в том, что многие люди вообще заботятся о жизни, а не о счастье, и поскольку «желание жизни беспредельно», то экономика перерастает в хрематистику (сребролюбие). Некоторые же люди, стремящиеся к счастью, отождествляют последнее с материальным довольством.

Осуждая хрематистику, Аристотель писал, что на самом деле не деньги могут быть целью, напр., мужества и врачебного искусства, а победа и здоровье. Он утверждал, что приобретение ценностей лишь отчасти «составляет предмет деятельности домохозяина» будучи для последнего побочным делом. Ведь материал для экономической деятельности должна давать сама природа, в царстве которой «для всего последующего пищей служит предыдущее». Поэтому естественным для людей является стремление к приобретению, подобно тому, как оно существует у растений и животных. Таким образом, экономическое приобретение «необходимо и похвально», но хрематистика достойна осуждения.

В частности, Аристотель особенно энергично осуждал ростовщичество, прямо заявляя, что оно «заслуживает презрения», так как прибыль получается ростовщиком «от самих денег», которые им употребляются «не на то, для чего они изобретены». По мнению Аристотеля, они «изобретены только для удобства мены», а между тем в итоге операций ростовщиков «из денег рождаются те же деньги». На этом основании он и делал тот вывод, что «из всех родов приобретения ценностей ростовщичество всего более дело нестерпимое».