§ 2. Работы советских экономистов
Правильное истолкование экономической мысли Древней Греции можно дать лишь с позиций марксистско-ленинской методологии. Однако разработка столь важной темы советскими экономистами остаётся всё ещё в начальной стадии. Беззаботность наших экономистов просто поразительна. За полвека они не опубликовали ни одной капитальной монографии на эту тему, в то время как советские философы создали десятки исследований, посвящённых древнегреческой философии, вполне резонно считая, что без её изучения нельзя и в XX веке стать квалифицированным философом. Экономисты держатся другой точки зрения, наивно полагая, будто для изучения политэкономии серьёзного значения экономическая мысль античности не имеет. Это заблуждение пора рассеять. Истоки политэкономии восходят к античным мыслителям. Вокруг их экономических идей и сейчас идёт острая борьба.
К сожалению, они находят освещение преимущественно в нашей литературе учебного назначения. Но и в ней всё ещё встречаются очень серьёзные ошибки, характерные для работ В. П. Волгина, С. Лурье и Д. И. Розенберга. Процесс освобождения от этих ошибок идёт слишком медленно.
Об этом свидетельствует и книга Л. М. Мордуховича «Очерки истории экономических учений» (1957 г.), где автор довольно обстоятельно трактует экономическую мысль Древней Греции. Однако он не выходит за рамки традиционной схемы, не проводит должным образом принципы историзма, обедняет тематику и даёт ей весьма одностороннее толкование. Оказывается, что её история начинается лишь с работ Ксенофонта, а затем находит отражение в трудах Платона и Аристотеля. Выпадают периоды генезиса рабовладения и его расцвета. Выходит, что они совсем не знали острых проблем, противоречий, идейной борьбы и не порождали экономической мысли. Получается большая неувязка. Экономические требования народных масс совершенно игнорируются автором. Им не выясняется проблематика рабовладельческого способа производства, и даже экономические воззрения Ксенофонта, Платона, Аристотеля анализируются безотносительно к ней. Упоминается лишь о хозяйственной разрухе, вызванной Пелопонесской войной, но не замечается общий кризис рабовладельческого режима. Поэтому для оценки этих воззрений не оказывается нужного критерия. Чтобы выйти из затруднительного положения, автор очень детально анализирует отдельные замечания Ксенофонта, Платона и Аристотеля по вопросам теории товарного производства, но в оценках не соблюдает меры. Эти античные мыслители, как и в трактовке Д. И. Розенберга, односторонне превращаются в теоретиков товарного производства, хотя они не были ими и искали прежде всего решение актуальных проблем, поставленных кризисом рабовладельческого способа производства. В итоге искажалась общая картина развития древнегреческой мысли, исчезала её софистика. Большим недостатком книги является то, что в ней не разграничены должным образом социальные идеалы древнегреческих мыслителей и их воззрения на существующее положение. Идеализация спартанских порядков выпала из поля зрения. Сами эти идеалы трактуются иногда превратно. Автор толкует о «платоновском коммунизме», «потребительском коммунизме», хотя и называет его аристократическим, ставит в кавычки, противопоставляет научному коммунизму. Однако всё это не спасает положения 14).
В 1961 году вышел курс лекций «История экономических учений Зап. Европы и России», подготовленный Н. К. Каратаевым и И. Г. Степановым. В этом курсе можно отметить целый ряд достижений, поскольку исчезли обычные рассуждения о «платоновском коммунизме», Ксенофонт, Платон и Аристотель последовательно квалифицируются как идеологи рабовладельцев, довольно обстоятельно и глубоко трактуется аристотелевская антитеза экономии и хрематистики. Однако при этом не проявляется должного историзма, ибо истоки экономической мысли не прослеживаются, этапы её не определяются, она связывается лишь с работами указанных мыслителей, появляется как-то неожиданно и трактуется весьма односторонне. Совершенно не учитывается кризис рабовладения в IV веке, хотя именно это доминировало над экономической мыслью того времени. Именно поэтому началась идеализация сельского хозяйства, натурального хозяйства, спартанской системы рабовладения. На первом плане стояли проблемы рабовладения, его стабилизации, но авторы курса изображают Ксенофонта, Платона и Аристотеля сообразно установившейся традиции (вслед за Д. И. Розенбергом) прежде всего как теоретиков товарного производства (трактующих разделение труда, обмен, стоимость, деньги и даже проблемы капитализма – капитал, прибыль, процент). Между тем вопросы товарного хозяйства имели для античных мыслителей второстепенное значение, да и трактовались они в рамках антитезы натурального и товарного хозяйства. Решающее значение имела проблематика рабовладельческого способа производства, но авторы курса не раскрывают её и явно недооценивают. Поэтому экономические проекты IV века остаются немотивированными. Между тем речь идёт не только об идеологах рабовладельцев, но и теоретиках рабовладения. Лишь в свете противоречий рабовладельческого способа производства, его кризиса возможна правильная интерпретация экономической мысли Греции IV века. Серьёзной ошибкой создателей курса является переоценка зрелости аристотелевского анализа товара, стоимости, денег. Аристотель выступает как прямой предшественник Маркса. Иначе пришлось бы приписывать античному мыслителю то, что стало бессмертной заслугой автора «Капитала». В курсе нет критики буржуазных фальсификаций экономической мысли античности. Допущен явный ляпсус в утверждении, что Аристотель будто бы «понял значение денег при обмене», так как отметил, что «деньги делают сравнимыми различные товары» 15).