Развивая свою точку зрения, Аристотель писал, что «уравнивающая справедливость – возникает в произвольных и непроизвольных обменах и отношениях», между тем как распределяющая справедливость «касается благ, общих всем гражданам, и распределяет их пропорционально». Поэтому при распределении общественного имущества естественно следует руководствоваться тем отношением, в котором «стоят взносы в общественную казну отдельных граждан».
Справедливость же в обменах «также заключается в своего рода равенстве, но не в такой пропорции, а в арифметической, ибо здесь не имеют в виду разницы, лишил ли порядочный человек другого чего бы то ни было, или дурной порядочного». Наоборот, «закон обращает внимание лишь на различие ущерба, а с лицами обходится как с равными во всём...».
Следовательно, гласил вывод Аристотеля, «уравнивающая справедливость есть средина ущерба и выгоды», а точнее «справедливость есть средина выгоды и ущерба, ограничивающая произвол; она стремится к тому, чтобы каждый, как раньше, так и позднее имел равное [следуемое ему]» 16).
По мнению Аристотеля, «общество держится тем, что каждому воздаётся пропорционально его деятельности», само государство «держится подобными взаимными услугами». Потому, говорит Аристотель, храмы Харит и ставятся на рынках, чтобы «услуга была оплачиваема услугой». Неравный обмен продукции сапожника и архитектора не может состояться, их изделия надо приравнять, ведь ничто не мешает одной быть ценнее другой. Тоже самое Аристотель утверждал и относительно других видов ремесла, полагая, что они взаимно уничтожились бы, если бы работник не производил определённую (в количественном и качественном отношении) ценность, а принимающий работу не получал её. Эквивалентный обмен представлялся Аристотелю условием разделения труда и самого существования общества. Он заявлял, что два врача не могут создать общество, но врач и земледелец в состоянии достигнуть этого, только их работу надо приравнять, так как обмен между ними предполагает сравнимость товаров. Для этой цели и служит монета, которая стала посредником обмена, она «всё измеряет и определяет».
По мнению Аристотеля, при несоблюдении пропорций невозможны обмен и сами общественные отношения, а пропорции предполагают в товарах равенство. Предметы обмена должны измеряться чем-либо одним, и они измеряются нуждой, которая всё соединяет. Воздаяние равным становится фактом, если «земледелец относится к сапожнику так же, как работа сапожника к работе земледельца». Равенство дано лишь в фактических отношениях обмена, когда каждый получает следуемое ему.
Аристотель вновь повторял, что без воздаяния невозможно общество, и утверждал, что порукой будущего обмена являются деньги. Хотя ценность денег меняется, но ими должно оцениваться всё, и они должны быть более твёрдым мерилом оценки. Таким образом, по мнению Аристотеля, и делается возможным обмен, а с ним и общение людей. Деньги делают сравнимым всё, так как всё измеряется деньгами 17).
В этих рассуждениях Аристотеля о справедливости распределения и обмена имеется много наивного. Он доказывал, что общественное богатство должно распределяться в соответствии с достоинством каждого гражданина греческого полиса, сообразно социальному статусу участников распределения и их значимости для государства, вклада в государственную казну. Тем самым Аристотель лишь выражал претензии рабовладельческой аристократии на социальные привилегии и преимущественные права на общественное богатство. Фразеология о справедливости лишь маскировала эти классовые претензии и прикрывала их философским туманом. В рассуждениях Аристотеля о геометрической пропорции распределения общественного богатства, в соответствии с рангом каждого человека и социальной значимостью последнего, были очень сильны иерархические тенденции. Аристотель санкционировал существование социальной иерархии рабовладельческого режима и объявлял справедливым распределение богатства сообразно с классовой структурой рабовладельческого общества. Выходило, что господа должны получать львиную долю материального богатства в силу своего социального достоинства, если даже последнему не соответствует активность участия господ в экономической жизни и если даже они вообще ведут чисто паразитический образ жизни. Наоборот, рабы с точки зрения этой концепции, могут сколько угодно надрываться, выполняя с утра до ночи тяжёлый труд, их доля в общественном богатстве должна оставаться мизерной. Эта доля определяется социальным статусом рабов, а он крайне низок. Тем самым Аристотель увековечивал рабство, прокламировал незыблемость социальных перегородок, разделяющих рабовладельческое общество на классы. Он опять выступал идеологом рабовладельцев, провозглашал справедливым их господство.