В период общего кризиса капитализма спартанские «добродетели» вновь были извлечены из тьмы веков и стали объектом разнузданной политической демагогии для идеологов реакционной буржуазии. Так, фашистские историки предвоенной Германии демонстративно восхваляли Спарту, считая её прообразом фашистской Германии. Они утверждали (напр., Леншау), что Спарта была «непревзойдённым образцом государства», подобного которому «мировая история никогда больше не видела». Эта фразеология весьма ярко показывает реакционную сущность фашизма. Для фашистских мракобесов XX века именно террористический режим государственного рабовладения Спарты оказывался общественным идеалом. Спартанские порядки идеализируют и буржуазные реакционеры нашего времени подобно тому, как это делали идеологи греческих рабовладельцев IV века до н. э.
Экономическая мысль древней Спарты развивалась на почве её социально-экономического строя и свойственных ему противоречий.
Формирование рабовладельческого строя древней Спарты происходило в своеобразных условиях. Внутренний процесс дифференциации спартанской общины послужил исходным пунктом для этого и, как везде, общей основой становления рабовладельческого общества. Но этот процесс развивался очень медленно, так как господство натурального хозяйства задерживало его. Влияние торговли на него оказывалось несравненно более слабым, чем в других частях Греции или на островах Эгейского моря с их морской торговлей. Для континентальной Спарты были мало доступны пути тогдашней торговли, на спартанской территории стало невозможно возникновение таких богатых городов, как Афины и Коринф. В основном Спарта осталась вне того интенсивного процесса городообразования, который был так характерен для античной Греции и многое определил в судьбах последней. Экономика Спарты получила аграрное направление и сохранила его даже в V–IV веках до н. э., когда в полисах остальной Греции промышленность и торговля получили большое развитие.
Медленность разложения общинного строя и явилась определяющей чертой социально-экономической эволюции Древней Спарты. Это разложение дало спартиатам некоторое количество рабов, но сравнительно мало. В других центрах городской Греции он был ускорен за счёт импорта рабов. Там были использованы торговые источники рабов внешнего происхождения. Но для Спарты эти источники были недоступны, в связи с крайне слабым развитием её торговли. Орбита её экономической периферии оказывалась крайне узкой и чисто континентальной.
Решение вопроса было найдено в завоевании соседних народов, которое и дало удовлетворение экономическим домогательствам спартанских рабовладельцев. Ещё в XII–XI веках набеги дорян на территорию Пелопоннеса сопровождались порабощением местных жителей – ахейцев. Затем в VIII веке до н. э. была завоёвана территория соседней Мессении, а её жители обращены в рабов. Поэтому основная масса рабов Древней Спарты была получена военным путём и уже это обстоятельство наложило существенный отпечаток на характер спартанского рабовладения. Военное порабощение сопровождалось необычайным обострением классовых противоречий. В лице спартиата в глазах илотов выступал одновременно как первоначальный поработитель, так и последующий эксплуататор. Покупные рабы Афин и др. городов тоже ненавидели своих господ как эксплуататоров, но они всё-таки не считали покупателя виновником своего порабощения.
Крайняя острота классовых противоречий спартанского рабовладения оставалась неустранимой. По свидетельству Фукидида, «спартанцы испытывали страх перед буйством и многочисленностью илотов» и все мероприятия были направлены «к ограждению от илотов». Заключая в 420 году договор с Афинами, спартанцы навязали статью, обязывающую афинян помогать Спарте всеми силами, «если восстанет рабская масса».
Столь необычайная острота классовых противоречий спартанского рабовладения объяснялась не только его преимущественно военным происхождением. Дело в том, что в итоге завоевания ахейцев и мессенцев дорянами в Спарте оказался нарушенным основной принцип античных рабовладельцев, неоднократно прокламированный их идеологами. Он состоял в том, что по соображениям безопасности не следовало допускать концентрацию в одном месте или в доме господина большого количества рабов одинаковой национальности. Соплеменники, понимая друг друга и находясь в общем для всех тяжёлом положении, легче могли организоваться и затеять против господ заговор. Этим правилом руководствовались обычно греческие и римские рабовладельцы при покупке рабов.