Эта система отличалась крайним аристократизмом, в ней не было ничего демократического. Пресловутая простота нравов лишь маскировала паразитизм спартиатов, составлявших военную касту. Их насчитывалось только 9000, а между тем на них работало не покладая рук 200 000 илотов. Каждый спартиат в среднем эксплуатировал больше 20 илотов и вёл чисто паразитическую жизнь. Уравнительные тенденции спартанской общины не должны нас обманывать. За ними скрывался крайний аристократизм паразитической касты, противостоящей народу, окружённой ненавистью и чувствующей себя как на вулкане. Животный страх перед илотами был определяющим моментом для политики спартанской аристократии.
Правда, спартанский вариант греческого рабовладения оказался более устойчивым, чем афинский. Но в экономическом отношении это было достигнуто предоставлением илотам некоторой самостоятельности, сближением рабства с крепостничеством. Спартанские илоты были предшественниками римских колонов, в экономическом отношении стояли близко к ним. Спартанские рабовладельцы использовали экономические преимущества колоната раньше римских, и в этом состоит разгадка относительной устойчивости спартанского режима. Политически это было достигнуто созданием террористического режима для бесправных илотов, т. е. подавляющей массы населения страны (около 35% его). В обычных условиях спартиат не имел права убивать эксплуатируемых им илотов. Они считались государственным достоянием, которому нельзя было наносить ущерб произвольными действиями отдельных лиц. Но зато ежегодно объявлялась илотам официальная война и специально подобранные отряды избивали наиболее сильных или заподозренных в строптивости илотов. Такие отряды врывались в дома своих жертв и безжалостно уничтожали ни в чём неповинных людей. Илота уничтожали лишь за то, что природа наградила его большой физической силой или он ночью случайно оказался в пути.
Только поклонники концентрационных лагерей и фашистской диктатуры могут идеализировать террористический режим спартанского рабовладения и казарменный строй спартанской государственности. Этот режим не смог выдержать испытания времени, несмотря на все строгости ликургова законодательства и жестокости паразитической касты спартиатов. Объективный процесс экономического развития естественно оказывался сильнее архаической регламентации хозяйства и социальной жизни. Эта регламентация, освящённая ликурговым законодательством, тянула назад, стала анахронизмом, между тем как экономическая жизнь шла вперёд, хотя бы и крайне медленно. Происходило сближение спартанской экономики с общегреческой; со значительным запозданием, но в Спарте развивались явления, характерные для греческой экономики. Рост промышленности, расширение торговли, обогащение знати, разорение основной массы спартиатов, индивидуализация рабовладения и т. д. подрывали ликургову систему. Спартанская община равных становится фикцией, прикрывающей господство олигархии, малочисленной знати.
Если в конце VI века она насчитывала в своём составе 9000–10 000 спартиатов, обеспеченных землёй и рабами, то в IV веке уже только 1500 (по свидетельству Ксенофонта) или даже 1000 (по сведениям Аристотеля). Наблюдалась концентрация богатства в руках женщин, которые вообще играли большую роль в экономической жизни Спарты. Появились покупные рабы, как и в других государствах Греции. Золото и серебро всё больше проникают в хозяйственный оборот. Само спартанское государство уже не довольствуется железной монетой.
Любопытно, что Пелопоннесская война привела к более тесному взаимодействию Спарты с городами Греции, ускорила разложение ликурговой системы натурального хозяйства. Сама военная добыча в форме золота и серебра усиливала товаризацию спартанской экономики. Победив Афины, Лисандр отправил добычу в Спарту.
Когда военная добыча Лисандра хлынула золотым потоком в Спарту, там возник переполох. Как сообщает Плутарх, «самые благоразумные из спартанцев» ещё более «испугались силы, которую имели деньги» и с которой не могли бороться «даже лучшие из граждан». Решено было использовать золото лишь для государственных надобностей и под угрозой казни запретить приобретение золотых денег частным лицам. Однако, говорит Плутарх, спартанское правительство даже «приставив страх и закон в качестве сторожей» к дверям частных домов, не сумело всё-таки уберечь граждан и «сделать их непроницаемыми для денег» 6).