Все эти причины делают кластеризацию оправданной, но из них также следует, что начинать с малого и расти намного сложнее. Единственной биотехнологической фирме в Аппалачах всегда будет трудно. Мы надеемся на успех «Тура возрождения городов», но не слишком в него верим (и не ринемся покупать недвижимость в Детройте).
Настоящий миграционный кризис порождается не слишком большим числом мигрантов. В большинстве случаев миграция не несет никаких экономических издержек для местного населения, а дает некоторые явные выгоды самим мигрантам. Реальная проблема заключается в том, что люди часто не могут или не хотят переезжать внутри своей родной страны или за ее пределы, чтобы воспользоваться экономическими возможностями. Означает ли это, что дальновидное правительство должно вознаграждать тех людей, которые переезжают, и, возможно, даже наказывать тех, кто отказывается это делать? Подобный вопрос может показаться странным, учитывая, что в наше время обсуждение миграции в основном сосредоточено на том, как ее ограничить, но в 1950-х годах правительства Соединенных Штатов, Канады, Китая, Южной Африки и Советского Союза в широких масштабах осуществляли политику переселения, в разной степени насильственного. Эта политика часто преследовала жесткие политические цели (в частности, подавление проблемных этнических групп), хотя они не всегда формулировались явно и маскировались модернизационной риторикой, которая подчеркивала несовершенство традиционных экономических механизмов. Программы модернизации развивающихся стран часто вдохновлялись этими примерами.
Также в развивающихся странах существует давняя традиция применения регулирования цен и налоговой политики для развития городского сектора за счет аграрного. В 1970-е годы во многих африканских странах были созданы советы по сбыту сельскохозяйственной продукции. В самом этом названии заключалась жестокая шутка, так как задачей многих из этих советов было препятствие сбыту продукции, чтобы совет мог ее закупить по самым низким ценам, тем самым стабилизируя цены для городских жителей. Другие страны, например Индия и Китай, запрещали экспорт сельскохозяйственной продукции, чтобы не допустить рост цен на нее для городских потребителей. Побочным следствием такой политики стала неприбыльность сельского хозяйства, что побуждало людей покидать их фермы. Очевидно также, что она нанесла ущерб самым бедным слоям населения, мелким фермерам и безземельным работникам, которые могли и не иметь необходимых средств для переезда.
Однако, хотя эта история и печальна, мы не должны закрывать глаза на экономическое обоснование поощрения миграции. Мобильность (внутренняя и международная) является ключевым каналом приведения к единому стандарту уровня жизни в разных регионах и странах и смягчения последствий региональных экономических подъемов и спадов. Переехавшие работники воспользуются новыми возможностями и покинут пострадавшие от экономических трудностей регионы. Именно так экономика абсорбирует кризисы и адаптируется к структурным преобразованиям.
Тем из нас (включая большинство экономистов), кто уже живет в более богатых странах и наиболее успешных городах, кажется совершенно очевидным, что нам гораздо лучше там, где мы находимся, поэтому мы предполагаем, что и все остальные должны хотеть сюда приехать. Экономисты склонны расценивать экономический магнетизм успешных мест положительно. Однако жителей городов в развивающихся странах, а также граждан развитых стран перспектива того, что к ним захочет переехать весь мир, может испугать. В их воображении возникают массы людей, которые начнут конкурировать с ними за редкие ресурсы, от рабочих мест до общественного жилья и парковки. Мы показали необоснованность основной тревоги, связанной с тем, что миграция снижает заработную плату и перспективы трудоустройства местных жителей, но при этом некоторые основания есть у страха перед перенаселенностью, особенно в неблагоустроенных городах третьего мира.