И. Рубин оказывался не в силах увязать свою трактовку категории "производственные отношения" с марксистским положением о том, что внутренним импульсом развития общества является противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Согласно марксистскому учению производительные силы определяют возникновение и развитие производственных отношений. Перерастая затем данные производственные отношения, производительные силы обусловливают замену одного строя производственных отношений другим. Вместе с тем производительные силы развиваются по законам, определяемым данными производственными отношениями.
Коль скоро производственные отношения отделены от материального процесса производства, противопоставлены ему как независимый "социальный" процесс обмена, противоречие между производительными силами и производственными отношениями может быть понято лишь как внешнее противоречие, а их взаимное влияние — только как "внешний толчок", а не как диалектическое взаимодействие.
Поэтому, признавая определяющее влияние производительных сил на развитие производственных отношений, И. Рубин мог истолковать его только как внешнее давление производительных сил на производственные отношения. Производительные силы, считал он, движутся внутри данных производственных отношений, постоянно наталкиваясь на их пределы и стремясь их разорвать.
Сами по себе производственные отношения оказывались у И. Рубина инертными, пассивными формами, которые только мешают развиваться производительным силам. Внутреннее самодвижение производственных отношений, их активное влияние на развитие производительных сил И. Рубин фактически отрицал. Изменения в производственных отношениях для него — это не результат их имманентного развития, а результат "внешних толчков" со стороны производительных сил. И. Рубин исходил из того, что на каждом этапе исследования указать точно все причины изменения экономических форм, заключающиеся в развитии материальных производительных сил, невозможно, а в общем и целом это не только возможно, но и необходимо.
В определенные исторические моменты, указывал К. Маркс, производственные отношения превращаются из форм развития производительных сил в их оковы. У И. Рубина же производственные отношения — постоянные оковы развития производительных сил. Производительные силы развиваются, постоянно наталкиваясь на их пределы и стремясь их разорвать. Марксистское положение о том, что в данном обществе производственные отношения являются формой развития производительных сил, И. Рубин опускал. Форма понимается им как внешняя оболочка, а не закон развития содержания.
И. Рубин и его сторонники решительно возражали против положения, гласящего, что производственные отношения есть закон развития производительных сил. Признать, что развитие производительных сил подчинено специфическим производственным отношениям, означало, по их мнению, провозгласить примат производственных отношений над производительными силами. Так, Г. Деборин и М. Чернин писали: «... формулировка Г. Дукора и А. Ноткина, гласящая, что "специфически общественные законы развития производительных Сил следует искать в развитии производственных отношений", является сугубо ошибочной, так как она всецело подчиняет производительные силы производственным отношениям. Как можно форму ставить в положение абсолютного гегемона по отношению к содержанию?»1.
В полном согласии со своей системой И. Рубин и его сторонники отрицали положение о том, что производственные отношения — закон развития общественного способа производства. Но отсюда неизбежен вывод, что, изучая производственные отношения, политическая экономия не касается причин развития общественного строя. Именно такой вывод и делал И. Рубин, вынося причины общественного развития за рамки предмета политической экономии. Он считал, что каждый марксист обязан признать, что движущей причиной всего общественного развития является именно развитие материальных производительных сил; но эта движущая причина всего общественного развития не изучается в рамках теоретической политической экономии.
В соответствии со своими методологическими предпосылками И. Рубин давал определенную трактовку марксовой теории стоимости. Именно в этой трактовке наиболее полно раскрылись противоречия его методологических позиций.
И. Рубин в отличие от "механистов" постоянно подчеркивал, что приравнение товаров на рынке служит вещным выражением приравнения труда; следовательно, суть трудовой теории стоимости состоит в том, что приравнение и распределение труда в обществе, основанном на товарном производстве, осуществляются через приравнение вещей на рынке как товаров. Вещное выражение равенства труда, вещное регулирование его распределения между отраслями производства являются выражением социального строя производства, а не просто того факта, что на производство товаров затрачен человеческий труд. Обычная формула теории стоимости, утверждал он, гласит, что стоимость товаров зависит от количества труда, общественно необходимого для их производства, или в обобщенной формулировке, что под стоимостью скрыт или содержится труд, стоимость — "овеществленный" труд. Правильнее выражать теорию стоимости в обратном виде: в товарно-капиталистическом хозяйстве производственно-трудовые отношения между людьми неизбежно принимают форму стоимости вещей и только в этой вещной форме и могут проявляться; общественный труд может найти свое выражение только в стоимости. Трактовка стоимости как вещного выражения определенного строя общественных отношений представляет, бесспорно, значительный шаг вперед по сравнению с механистическими концепциями стоимости.