Наш подход подразумевает, что мы не просто интересуемся тем, когда было введено всеобщее избирательное право для взрослого населения, но скорее пониманием всех продвижений в сторону увеличения демократии. Например, в Аргентине всеобщее избирательное право для мужчин было введено конституцией 1853 г., но коррупция была на-
столько свойственна выборам, что демократия стала реальностью только после политических реформ президента Саенз Пеньи в 1912 г. В данном случае мы считаем 1912 г. ключевым сдвигом в сторону демократии. В Великобритании реформы 1867 г. значительно расширили право голоса, но всеобщее голосование для мужчин не было признано вплоть до 1919 г. Однако коррупция на выборах была устранена и тайное голосование введено в 1872 г. В этом случае мы рассматриваем 1867 г. как важный шаг к политическому равенству в Британии.
Мы не можем столь же определенно сказать о распространении права голоса на женщин. Почти во всех европейских странах электоральные права были сначала даны взрослым мужчинам и впоследствии распространены на женщин. Это отражало принятые тогда в обществе гендерные роли; когда роли начали меняться по мере занятия женщинами рабочих мест, женщины тоже получили право голоса. Поэтому, вероятно, что механизмы, которые мы предлагаем, лучше описывают наделение избирательными правами мужчин, чем распространение их на женщин.
Наша дихотомическое разграничение демократии и недемократии уместно и полезно только в той степени, в какой в каждом рассматриваемом случае имеются общие для всех демократий элементы (занимающие центральное место в нашей теории), но обычно отсутствующие в недемократиях. И это, действительно, так. Мы утверждаем, что демократия, при которой всегда имеется политическое равенство, заботится об интересах большинства лучше, чем недемократия, в которой обычно доминирует элита, более заботящаяся о собственных интересах. Просто и грубо говоря, недемократия — это обычно режим для элиты и привилегированных; в сравнении с ней демократия — режим, более благоприятный для большинства населения, что выражается в мерах государственной политики, относительно более выгодных для большинства.
Мы утверждаем, что недемократия в сравнении с демократией представляет собой политическое неравенство. При демократии каждый имеет право голоса и, по крайней мере потенциально, может участвовать тем или иным образом в политическом процессе. При недемократии решения принимает хунта или олигархия, или, в экстремальном случае, одно лицо — диктатор. Поэтому противопоставление в категориях политического равенства имеет смысл. Это, конечно, не означает, что демократия соответствует некоему идеалу политического равенства. Во многих успешных демократиях реализован принцип «один человек — один голос», но он далек от совершенного политического равенства. Голоса некоторых граждан громче, и имеющие экономические ресурсы могут влиять на политику по другим каналам кроме голосования, таким как лоббирование, взятки или иные способы убеждения. На протяжении всей книги, когда мы говорим о политическом равенстве при демократии, это всегда относительное утверждение.
В общем и целом, очертания нашего подхода начинают принимать конкретный вид. Мы полагаем, что режимы подпадают под одну из двух широких категорий: демократия и недемократия. Демократия мыслится как ситуация политического равенства и характеризуется политикой, относительно более благоприятной для большинства. Часто меры в пользу большинства совпадают с политическими мерами в пользу бедных, особенно с большей тенденцией перераспределять доходы от богатых к бедным. Напротив, недемократия предоставляет большее влияние элите и обычно выбирает менее мажоритарные меры, чем демократия.
2. СТРОИТЕЛЬНЫЕ БЛОКИ НАШЕГО ПОДХОДА
Теперь мы определили основной фокус нашего исследования: понять, почему одни общества являются демократиями, почему другие общества меняются от недемократических к демократическим и почему отдельные демократии возвращаются к диктатуре. Мы уже упомянули некоторые строительные блоки нашего подхода; пришло время изложить их более систематично. "
Первым перекрывающим все здание строительным блоком нашего подхода является то, что он экономический3. Используя это понятие, мы не имеем в виду, что индивиды всегда действуют рационально согласно некоторым простым постулатам. Это никоим образом не предполагает также, что в обществе есть только индивиды, а не социальные группы. Вместо этого мы считаем, что индивиды имеют хорошо определенные предпочтения по поводу результатов их действий; например, они предпочитают больший доход меньшему и могут предпочитать мир, безопасность, честность и многие иные вещи. Иногда большие группы индивидов имеют общие интересы или даже действуют коллективно. Однако значимо то, что индивиды действительно имеют хорошо определенные предпочтения, которые они понимают. Они оценивают различные возможности выбора, включая демократию против недемократии, согласно оценке их (экономических и социальных) следствий. В таких ситуациях экономический подход говорит о том, что люди часто ведут себя стратегически и что их поведение можно смоделировать как игру. Теория игр — это изучение ситуаций со множеством принимающих решения лиц, стратегически взаимодействующих. Основным положением теории игр является то, что индивиды выбирают между различными стратегиями согласно их последствиям. Наш экономический круг интересов и