Теория модернизации была также подвергнута критике Г. О’Доннелом [O’Donnell, 1973], утверждавшим, что крах демократии в Латинской Америке в 1960-е и 1970-е годы подорвал доверие к взаимосвязи между демократией и доходами и к идее о том, что модернизация способствует демократии. Он указывал, что военные перевороты происходили в самых богатых латиноамериканских странах, например, Аргентине, Уругвае и Бразилии.
В 1980-е годы, следуя за текущими событиями, исследования опять сменили фокус внимания, на этот раз опять сосредоточившись на демократизациях. Самым влиятельным был проект по «транзитам», руководимый Г. О’Доннелом, Ф. Шмиттером и Л. Уайтхедом; их выводы были представлены в очень влиятельной книге О’Доннела и Шмиттера [O’Donnell et al., 1986]. Они следовали многим методологическим указаниям Линца и Степана, утверждая, что структурные объяснения демократизаций неадекватны [Ibid., р. 4]. Книга О’Доннела и Шмиттера дала структуру для прояснения процессов, могущих вести к демократизации, и различных участвующих в этом акторов; например, они сделали важное различение между «сторонниками жесткой линии» и «сторонниками мягкой линии» при авторитарном режиме. Затем в книге рассматривались различные взаимодействия между соответствующими группами и типы ситуаций и дилемм, могущих возникнуть в промежутке между окончанием авторитарного режима и началом демократии. Все исследования в этой традиции склонны подчеркивать, что демократия создается волей и решениями индивидов, которые едва лишь сдерживаются факторами среды (книга [di Palma, 1990], возможно, является самой крайней версией этого тезиса). Как таковая эта книга реально не дает объяснения тому, когда происходит демократизация, хотя в ней есть несколько обобщений. Наиболее знаменито из них следующее:
...Мы утверждаем, что нет транзита, начало которого не является следствием — прямым или косвенным — важных расхождений внутри самого авторитарного режима, главным образом неустойчивого раскола между сторонниками жесткой и мягкой линий [O’Donnell, Schmitter, 1986, р. 19].
Самой последней реинкарнацией транзитологической литературы и центром внимания большинства политологических исследований в 1990-е годы стала демократическая консолидация. Работа Линца и Степана [Linz, Stepan, 1996] занимает здесь центральное место. Эта литература подчеркивает различия в характере демократии и существование различных путей от авторитарных к демократическим режимам. В одной из своих ранних работ Степан [Stepan, 1986] заявил о существовании десяти альтернативных путей от недемократических режимов к демократии. Главной является идея о том, что форма, принимаемая демократией после ее построения, зависит от природы предшествовавшего режима. Например, Линц и Степан различают четыре типа недемократических режимов: авторитарный, тоталитарный, посттоталитарный и султанистский. Тип возникающей демократии обычно зависит, с их точки зрения, от типа первоначально имевшего место недемократического режима. Например, проблемы, встающие перед теми, кто хочет создать консолидированную демократию в (тоталитарной) Северной Корее, очень отличны от проблем, встающих в (султанистском) Конго [Linz, Stepan, 1996, р. 55].
В литературе о демократической консолидации помимо указанного возрождались идеи о политической культуре и обсуждался вопрос о том, как она может быть одним из важных факторов, определяющих консолидацию [Almond, Verba, 1963; Diamond, 1999].
В других работах предпринимались попытки интегрировать структурные и поведенческие подходы к изучению демократии и ее консолидации. Хантингтон [Huntington, 1991] предложил рассматривать сложное сплетение факторов, влияющих на демократизацию, и утверждал, что они меняются в зависимости от того, какая «волна» демократизации рассматривается. Например, по отношению к первой волне (до Первой мировой войны) он подчеркивал важность модернизации, урбанизации, создания среднего класса и уменьшения неравенства [Ibid., р. 39]. Относительно второй волны он смещал акценты на влияние Второй мировой войны и краха империй [Ibid., р. 40]. Что касается третьей волны, то Хантингтон перечисляет пять важных факторов [Ibid., р. 45-46]: 1) кризис авторитарной легитимности, порожденный экономической рецессией, вызванной нефтяными шоками 1970-х годов и международным долговым кризисом 1980-х; 2) рост доходов и повышение образовательного уровня в 1960-е годы; 3) изменения в позиции католической церкви; 4) изменения в позиции международных институтов, Соединенных Штатов и Советского Союза; 5) демонстрационный эффект, или эффект «снежного кома», приведший к «заражению» демократией и ее распространению в мире. Рассмотрение Хантингтоном влияния уровня доходов на демократию мало отличается от данного Липсетом. Он утверждает [Ibid., р. 106], что демократии в третьей волне содействовал «более высокий уровень экономического благосостояния, который вел к большему распространению грамотности, образования и урбанизации, большей численности среднего класса и развитию ценностей и позиций, поддерживающих демократию». Однако «появления социальных, экономических и внешних условий, благоприятных для демократии, никогда не достаточно для того, чтобы создать демократию. Некоторые политические лидеры, какими бы ни были их мотивы, должны ее хотеть» [Huntington, 1991, р. 108].