Этот результат сравнительной статики в отношении неравенства предлагает потенциальное объяснение того, почему демократии было сложнее консолидироваться в Латинской Америке, чем в Западной Европе. Латиноамериканские общества значительно более неравные и, следовательно, больше страдают от конфликтов по поводу распределения между элитами и гражданами. Наша концептуальная структура предсказывает, что в обществах с высоким неравенством демократические меры будут высоко редистрибутивными, но затем резко прекратятся после переворота, возвращающего к значительно меньшему перераспределению. Это напоминает то, как многие латиноамериканские страны переходят от высоко редистрибутивной, но нежизнеспособной в долгосрочном плане, популистской политики кратковременных демократий к фискально значительно более консервативному подходу сменяющих их недемократических режимов, и обратно. Впечатляющим образом Кауфман и Сталлингс также подчеркивают связь между неконсолидированной демократией и популистским перераспределением:
...Установившиеся демократии (в нашем исследовании — Венесуэла, Колумбия и Коста-Рика) также ассоциировались с ортодоксальными макроэкономическими мерами. ...Именно переходные демократии (Перу, Аргентина и Бразилия) следовали популистским мерам [Kaufman, Stallings, 1991, р. 27].
Комбинируя воздействия неравенства на демократизацию и перевороты, можно увидеть, что эгалитарные общества сначала никогда не демократизируются. Это позволяет объяснить сингапурский тип политического развития. Более высокие, но все же относительно низкие, уровни межгруппового неравенства ведут общества к демократизации и, будучи однажды установленной, демократия консолидируется, поскольку она не настолько дорогостояща для элит, чтобы сделать желательным переворот. Это может подтвердить путь политического развития Великобритании. Еще более высокие уровни неравенства по-прежнему ведут к демократизации, но демократия не консолидируется, поскольку перевороты остаются привлекательным выбором. Результатом этого становится неконсолидированная демократия — путь, которым следовала Аргентина в XX в. И наконец, при высочайших уровнях неравенства
демократия настолько угрожает элитам, что они применяют репрессии, чтобы избежать ее — ситуация, характерная для Южной Африки до 1994 г.
»
6.6. Средний класс
6.6.1. Демократизация
Возможно, самым известным трудом о происхождении демократии является «Social Origins of Dictatorship and Democracy» (Социальные истоки диктатуры и демократии) Б. Мура [Moore, 1966]. В нашей работе мы в естественном интеллектуальном долгу перед Муром, особенно потому, что перефразировали его заглавие. В нашей теории основным фактором, отличающим демократию от недемократДи, является большее политическое равенство демократий; до настоящего времени мы различали только две группы: элиты и граждане. Это было сделано в основном для упрощения (опять же применение «бритвы Оккама»). Тем не менее во многих обстоятельствах может играть значимую роль третья группа между элитой и массами. В целом, эту группу можно определить различными способами, но, следуя мнению многих исследователей, придававших ей особое значение, полезно считать эту группу средним классом, выступающим в качестве особого политического актора. При введении среднего класса в нашу модель мы получаем ряд интересных результатов, некоторые из них оправдывают то значение, которое Мур и другие авторы придавали среднему классу.
При возникновении демократии средний класс может прежде всего играть роль ведущей силы этого процесса. Припомним, что в рамках нашей концептуальной структуры демократия возникает в ответ на серьезную угрозу революции или существенных волнений. Средний класс может быть ведущей силой этого процесса, играя ключевую роль в революционном движении или разжигая и поддерживая его. Почти все революционные движения возглавлялись деятелями из среднего класса. Что еще существеннее, несколько важнейших вызовов существующему режиму, например, восстаний, способствовавших принятию первого Акта о реформе в Великобритании, Парижской коммуны во Франции или мятежей Радикальной партии в Аргентине были в значительной степени движениями среднего класса (о решающей роли среднего класса в становлении современных демократий см.: [O’Donnell, Schmitter, 1986, р. 50-52]). Следовательно, средний класс — в силу более благоприятного экономического положения и большей образованности его членов — может быть критически важным катализатором в процессе движения к демократии. Это также может объяснить, почему многие из ранних сдвигов к демократии в Европе были только частичными. Если средний класс является ключевым актором, для элит может оказаться достаточным кооптировать средний класс, а не идти на уступки в виде всеобъемлющей демократии всем тем, кто исключен из политической системы. Получающаяся в результате картина напоминает постепенное движение к демократии в значительной части Западной Европы: сначала в политический процесс включается средний класс и затем избирательные права распространяются на массу граждан.