Его главный упрек большевикам – их партийный контроль над Советами. «Диктатура пролетариата», т.е. власть целого класса производительных рабочих не может осуществляться в таких условиях, и неизбежно возникнет бюрократическая диктатура партийной элиты.
Начинать социалистическую революцию в преимущественно аграрной стране – дело обреченное, если только не рассчитывать на то, что эту революцию подхватят более развитые (в промышленном смысле) европейские соседи и она приобретет международный характер. Но Каутский видит все меньше подтверждений для столь грандиозных прогнозов.
Горький вывод Каутского – ни «вообще», ни конкретно в нынешней России методы большевиков не могут привести народ к социализму в марксистском понимании этого слова.
В ответной работе («Ренегат Каутский») Ленин называет автора «водолеем», «учителем гимназии» и даже «лакеем буржуазии».
По мнению Ленина, Каутский ставит вопрос умозрительно, превращает буржуазную по сути демократию в отвлеченный «фетиш» в своем слепом стремлении объявить ее вовсе не буржуазной, а «демократией вообще». Эта умозрительность небескорыстна и маскирует классовый выбор Каутского в пользу реформизма, а реформизм в эпоху империалистических войн, рискующих перейти в международную революцию, фактически означает для Ленина переход на сторону классового врага.
Советская власть, по Ленину, есть новая форма демократии, за спиной которой больше не скрыта тайная власть капитала и его интересы.
Претензия от Ленина – классовая борьба по Каутскому не должна стремиться к скорейшему низвержению и упразднению буржуазии, эта цель должна быть отложена в неопределенное будущее и отдана на милость ее величества Демократии.
Государство в ленинской логике это всегда и прежде всего аппарат подавления одних классов другими, гарант угнетения и воспроизводства классовой власти. И никакая демократия тут ничего не изменит.
В заключительных строках своего ответного текста Ленин приветствует начавшуюся в Германии ноябрьскую революцию и создание там рабочих Советов, которые могут стать самым существенным аргументом против осторожной логики Каутского и в пользу радикальной логики Ленина.
Ленин вообще любил, чтобы революционная реальность вторгалась в его текст. Похожим образом он заканчивает «Государство и революцию», объясняя, что не будет писать ее дальше, потому что революция в России уже началась.
Теперь для Ленина принципиально важно размежеваться с Каутским и подвергнуть его уничтожительной критике, чтобы противопоставить создаваемый в Москве Коминтерн Второму интернационалу, который Каутский собрался возрождать сразу после окончания мировой войны.
Выступил против Каутского и Лев Троцкий в работе «Терроризм и коммунизм» (критикуемая брошюра Каутского называлась так же).
Свою отповедь Троцкий писал в бронепоезде во время боев с Деникиным. Для него было архиважно дать срочный ответ авторитету марксистской мысли, бросившему обвинения большевистской власти.
Аргументация Троцкого такова: революция как формационный переход – это всегда катастрофа и трагедия для большинства людей. «Соотношение сил» – это универсальное меньшевистское заклинание, позволяющее вечно оставаться реформистом. Троцкий напоминает Каутскому его же собственные, гораздо более радикальные, суждения и прогнозы, сделанные десять и более лет назад.
По Троцкому, террор как политическое насилие с целью запугивания бессилен, если применяется обреченными классами против новых поднимающихся классов, но террор может быть эффективен, когда он применяется новыми, побеждающими классами против классов обреченных и реакционных, не желающих уходить со сцены и тормозящих общественное развитие.
В условиях революционной войны демократия и невозможна и никому не нужна. Культ выборов, свободы слова и фетишизация парламентаризма в таких условиях неуместны. Нельзя превращать марксизм в абстрактный пацифизм и неопределенный реформизм.
Троцкий отмечает, что в столь любимой Каутским Парижской коммуне контрреволюцию подавляли вполне насильственно и даже демонстративно брали заложников из числа вчерашних правящих слоев.