Идея этой книги заключается в том, что неожиданности еще не закончились. Шок и травма пандемии, ее долгосрочные отрицательные и неожиданные положительные стороны не остались полностью в прошлом: Они будут проявляться еще многие десятилетия, точно так же как шок и травма Второй мировой войны формировали личное и геополитическое поведение в течение полувека после ее окончания.
Я, например, не способен предвидеть сюрпризы - если бы я мог, они не были бы сюрпризами. Вместо этого я хочу попытаться немного разобраться в том, как Ковид уже изменил мир, и создать основу для размышлений о будущих сюрпризах, чтобы легче было понять, что может лежать в основе необычных и неожиданных вещей, которые наверняка нас удивят, и как много из этого можно с пользой проследить до лихорадочных дней пандемии.
Я многому научился во время пандемии, и этот процесс был довольно изнурительным. Сейчас у меня вторая половина жизни, и поэтому для меня естественно желание понять мир, применяя все, чему я научился за те сорок восемь лет, которые я провел на этой земле до пандемии. Так происходит с возрастом: Вы узнаете меньше нового, реже меняете свое мнение и все больше полагаетесь на эвристику и короткие пути, которые хорошо помогали вам в прошлом. Но любой, кто подошел к пандемии с таким мышлением, упустил очень многое - и вполне мог оказаться в темном и опасном месте.
Возьмем, к примеру, ГМО (генетически модифицированные организмы) - культуры, генетически сконструированные для того, чтобы эффективнее кормить мир. Они спасли жизни людей и накормили голодных; они также принесли много денег частным корпорациям и оказались чрезвычайно противоречивыми среди людей, которые считают, что все неестественное, вероятно, плохо или как-то вредно.
До пандемии настроения против ГМО были в значительной степени племенными - это был легкий способ принадлежать к определенной группе людей, которые заботятся об окружающей среде, едят органическую пищу и вообще считают, что естественное - это хорошо, а неестественное - плохо. Такие люди находят ценность в маркировке "без ГМО" на упаковке продуктов питания и готовы платить за нее больше, или, по крайней мере, чувствовать себя успокоенными. Между тем, многие из нас, кто не имеет ничего против ГМО, не видят особого вреда в такой маркировке - это просто способ сделать продукт привлекательным для максимального количества людей.
Это изменилось во время пандемии, когда многие из тех, кто не решался есть генетически модифицированную пищу, не решались принимать генетически модифицированные вакцины, которые гордо демонстрировали свое наследие в технологии мРНК. Такие люди, как правило, не составляли огромную часть проблемы антивакцинации - правые либертарианцы или MAGA, как правило, были гораздо более ярыми и гораздо более вредными для общества, чем левые хрустящие гранолой типы. Но корень проблемы был одинаков для обеих сторон: Чем меньше вероятность того, что вы измените свои допандемические убеждения, или предположения, тем более ограничены вы были в том, как реагировать на новый коронавирус и требования, которые он предъявлял обществу. Оказалось, что многие из этих ограничений оказались в лучшем случае бесполезными, а в худшем - откровенно вредными.
Назовите это эпистемическим кризисом Ковида. Миллионы людей почувствовали, что их легкая зависимость от твердых фактов уходит у них из-под ног. Эпистемический кризис трудно измерить, и он никогда не был так заметен, как пандемия общественного здравоохранения, хотя эти два явления тесно переплетены. Но он вверг большую часть населения в некомфортную сферу того, что экономист Джон Кей и бывший глава Банка Англии Мервин Кинг называют радикальной неопределенностью. Это сфера, с которой технократы постепенно приходят к согласию, но она далеко не принята населением в целом.
В конце концов, к 2020 году мы уже давно достигли такого уровня развития науки и техники, когда большинство вещей, которые нам нужно знать о мире, можно было узнать очень легко. Компания Google, основанная в 1998 году, во время пандемии стала стоить почти 2 триллиона долларов благодаря своей непревзойденной способности выполнить обещание, данное корпоративной миссией: "Организовать мировую информацию и сделать ее универсально доступной и полезной".
За время пандемии мы привыкли находить все факты, которые могли бы нам понадобиться, за считанные секунды. Однако в новой реальности почти ни один из фактов, которые нам так хотелось знать о мире, не был известен вообще никому.
В результате, по крайней мере для меня, это был краткий курс эпистемического смирения. Я давно горжусь тем, что у меня есть классическая склонность трейдера к "сильным мнениям, которых он слабо придерживается" - это очень удобный профессиональный навык, если вы блогер. Посты, в которых я меняю свое мнение или признаю, что был неправ, - это самое важное, что я пишу. Но та частота, с которой мне приходилось менять свое мнение во время пандемии, была такой, с какой я никогда не сталкивался.
В начале пандемии, например, Ковид в основном считался микробом. Он жил на поверхностях в течение страшно долгого времени, а затем люди прикасались к этим поверхностям, а затем прикасались к своему лицу, и так они заражались Ковидом. Вся страна, более или менее мгновенно, приняла новый ритуал чистоты - мыть руки с мылом в течение двадцати секунд. После этого можно было прикоснуться к лицу, но если прикоснуться к чему-либо еще, особенно если это было на улице, это немедленно вернет вас в состояние нечистоты, которое можно было устранить только еще одним двадцатисекундным мытьем рук.
Мытье рук объединяло страну, по крайней мере, до тех пор, пока до некоторых из нас не дошло, что история с двадцатью секундами, как оказалось, не имеет под собой никакой научной основы, и что фомиты - неодушевленные предметы, которые могут стать переносчиками болезней - не являются тем способом, которым Ковид действительно распространяется.
Это была одна из первых областей эпистемической развилки. Я принял идею, что мне не нужно беспокоиться о фомитах, и отправил в дальний угол хозяйственного шкафа коробки с тонкими белыми перчатками для работы с предметами искусства, которые моя жена купила нам, чтобы мы надевали их, выходя из квартиры. В разговоре я употреблял слово "фомиты", и люди понимали, о чем я говорю, или, по крайней мере, делали вид, что понимают. (Я, однако, проводил черту в слове "нозокомиальный").
Миллионы других, однако, либо не изменили своего мнения, либо изменили его гораздо медленнее. Есть что-то обнадеживающее в ритуалах чистоты, и есть что-то сложное в том, чтобы изменить свое мнение, и ни разу никто из представителей власти не вышел и не сказал прямо, что нам не нужно беспокоиться о заражении Ковидом, скажем, от кнопки лифта.
Таким образом, театр гигиены никогда не исчезнет, особенно в индустрии гостеприимства. Как только факт становится общепризнанным, он остается общепризнанным для многих людей, а гигиена хороша тем, что это то, над чем люди имеют достаточно большой контроль. Они могут сами соблюдать правила гигиены, они могут ожидать соблюдения правил гигиены от своих поставщиков, а это, в свою очередь, создает обнадеживающую степень самостоятельности перед лицом бессердечного, аморального вируса.
Так была подготовлена сцена, по крайней мере, на следующие два года. Ковид был эпистемическим двойным ударом: он затмил глобальную экономику и стал главным источником разговоров и беспокойства именно в тот момент, когда мы знали о нем меньше всего. Все учатся в разном темпе, и у всех разная склонность к переосмыслению того, что они думали, что знают, по мере появления новой информации. Это одна из причин, по которой было мало причин для сокращения перформативно-чистоплотных реакций на Ковид, а также причина, по которой многим группам населения потребовалось много времени, чтобы начать носить маски.