Мир до пандемии был чрезвычайно эффективным. Глобальные логистические сети доставляли товары точно в срок, работодатели платили своим работникам только необходимую сумму, один инструмент оптимизации рабочего места (Agile) вытеснял другой (Six Sigma). Фактически, все было настолько эффективно, что любые достижения были незначительными: Рост производительности как в Европе, так и в США был на таком низком уровне, какого не наблюдалось в мирное время со времен промышленной революции. Мы были очень близки к тому, что топологи называют "локальным максимумом" - точке, из которой нельзя подняться выше, не опустившись при этом ниже.
Затем пришла пандемия и сломала почти все. Страны по всему миру буквально остановились. Ковид сломал тела и умы и само время, а затем показал, на что мы коллективно способны. Мы восстановились, быстрее, чем кто-либо ожидал, совершенно новыми способами. Миллионы из нас воспользовались возможностью, предоставленной принудительной блокировкой, чтобы пересмотреть то, что мы делали со своей жизнью, и переориентировать ее так, как, возможно, нам следовало сделать это годами раньше. В конце концов, мы - зависимые от привычек существа, и иногда требуется серьезное потрясение, чтобы заставить нас действовать.
Вы видели эффект в себе, в своих друзьях, да и в своем работодателе тоже. Почти в одночасье устоявшиеся методы работы были разрушены, на смену им пришло нечто, созданное на ходу, и оказалось, что оно работает гораздо лучше, чем кто-либо мог предположить. Весь опыт был хаотичным и определенно неоптимальным - так всегда бывает, когда вы спускаетесь с локального максимума. Я помню, как брал интервью у председателя совета директоров крупной международной консалтинговой компании по поводу удаленной работы и потратил первые несколько минут на то, чтобы ввести его в курс дела относительно использования Zoom. По сей день я вздрагиваю, когда кто-то присылает мне приглашение в календарь со ссылкой на Teams. Но, как мы видели в главе 2, огромная скорость решения проблем и изобретений удивила почти всех. (До пандемии никто никогда не присылал мне приглашения в календарь со ссылкой на Teams).
Я избегаю термина "пост-Ковид" для описания нового мира, в котором мы оказались, потому что Ковид никуда не денется, так что, возможно, я просто назову его экономикой феникса. Экономика феникса, по сравнению с миром до пандемии, будет непредсказуемой - не нормальной. Маловероятно, что Ковид станет последней крупной пандемией, которая опустошит мир. Геополитическая напряженность будет расти и выльется в войны, многие из которых будут так или иначе вызваны глобальным изменением климата, которое из будущей угрозы превратилось в настоящую опасность. Неравенство, неопределенность и прекарность станут более распространенными.
Перед лицом всех этих бед библейский императив есть, пить и веселиться - возможно, вы предпочитаете более светскую версию о стремлении к счастью - приобретает дополнительную актуальность.
Мое имя, Феликс, происходит от латинского. Его трудно перевести, потому что в нашем современном мире мы проводим различия, которых не видели древние римляне - между счастьем и удачей, между удачей и успехом. В древнем мире это было одно и то же: удача так или иначе улыбалась вам или не улыбалась. В современном мире успешные люди часто обижаются, если их обвиняют в том, что им повезло, и если кому-то повезло, это еще не значит, что он счастлив. В экономике феникса эти понятия снова начнут становиться более похожими. Будут делаться ставки, часто очень крупные, и некоторые из них окажутся успешными, обеспечивая богатство и счастье счастливому победителю; многие другие не будут столь удачливы. Сходство с WallStreetBets или криптовалютами - ощущение, что вы находитесь в месте, где случайность, мастерство и слепая удача переплетаются так, что их невозможно разделить - очевидно; возможно, люди, которые стекались к такой деятельности во время пандемии, просто получили преимущество перед остальными.
В мире, где даже самим деньгам не всегда можно доверять, богатство становится менее привлекательным. Сбережения - это просто отложенное потребление, и всегда существует риск, что завтра ни вас, ни сбережений не будет рядом, чтобы произвести потребление. Когда этот риск возрастает, естественная тенденция - тратить больше сегодня. Либо Фортуна позаботится о вас завтра, либо нет. Мы уже наблюдаем повышенный спрос на пространство и впечатления. Если этот спрос останется высоким в свете растущей неопределенности будущего, это поможет создать мощный экономический ветер в хвосте феникса, который понесет его вверх, дальше в неизвестность.
У экономистов есть понятие, называемое "предельной нормой предпочтения во времени" (MRTP), которое выражается в виде процентной ставки, но по сути показывает, насколько вы готовы отложить удовлетворение сегодня, чтобы получить больше завтра. На протяжении большей части моей жизни моя MRTP была очень низкой. На самом деле он был явно слишком низким, как в случае с вином, которое я купил более десяти лет назад и отложил для особого случая в какой-то момент в будущем. В принципе, это была хорошая идея, но я не ожидал, что мои вкусы в вине изменятся, и мое будущее "я" не захочет пить такое красное вино. Когда разразилась пандемия, я начал энергично открывать кучу "хороших" бутылок. Это был способ скрасить одинокие дни изолятора, но очень сознательно я также руководствовался чувством "жизнь слишком коротка". Я, конечно, покупал эти бутылки не для того, чтобы они пережили меня!
Когда наш MRTP растет, вместе с ним растет и наше желание потреблять сегодня. Пандемия ознаменовала конец периода сверхнизких финансовых процентных ставок, и точно так же она ознаменовала конец периода сверхнизких личных ставок дисконтирования.
В верхней части спектра миллиардеры, которые раньше не высовывались и жили в сдержанной роскоши, начали скупать мировые запасы суперяхт, запасаться трофейной недвижимостью и произведениями искусства, и в целом стали тратить гораздо больше, чем раньше. Конечно, их могло быть больше, и они могли быть богаче в совокупности, но у всех них всегда было достаточно денег, чтобы тратить их таким образом - они просто не чувствовали необходимости делать это. Среди среднего класса, как мы видели в главе 12, произошел заметный скачок в склонности к тратам. Если уж на то пошло, этот скачок был еще более заметен в нижней части спектра доходов - хотя, возможно, он был там всегда, и у относительно бедных просто не было достаточно денег до появления стимулирующих чеков и повышения зарплат, чтобы тратить так свободно, как они могли во время пандемии.
Для ясности: я не говорю о тех оптимистичных расходах в период бума, которые совершают люди, рационально ожидающие, что завтра они будут богаче, чем сегодня. Такой же рост расходов может быть вызван фатализмом типа lol-nothing-matters, который мы рассматривали в главе 4, или просто чувством, что, учитывая количество неизвестных неизвестных, лучше всего наслаждаться своими деньгами сейчас, когда у вас есть такая возможность.
Трата денег - это только начало того, как люди начинают вести себя в непредсказуемом, ненормальном мире. Они чаще увольняются с работы; они также чаще женятся или разводятся. Если неравенство - это MSG риска, усиливающий как положительные, так и отрицательные стороны, то экономика феникса эффективно посыпает MSG всю нашу обыденную жизнь, усиливая вкус настоящего и обостряя наше восприятие мира.
Причина, по которой я в конечном счете оптимист, когда речь идет о новой экономике, заключается не только в номинальном детерминизме человека по имени Феликс. Она также не основана на каком-либо экономическом анализе. Скорее, потому что я вижу рост сострадания и щедрости, и потому что я верю, что там, где эти две вещи сильны, как правило, следуют очень хорошие вещи.
В экономике феникса вы уже не сможете рассчитывать на те вещи, которые раньше воспринимали как должное. Трагедии и триумфы будут встречаться все чаще. Но в основе всего этого лежит новая оценка жизни - нашей собственной и всех остальных.