В работе 2008 года, написанной задолго до Ковида, группа исследователей - Кори Финчер и Рэнди Торнхилл из Университета Нью-Мексико и Дамиан Мюррей и Марк Шаллер из Университета Британской Колумбии - попытались ответить на один из самых больших неизвестных вопросов в научной литературе. Как они объяснили, они хотели узнать, «почему одни культуры более индивидуалистичны, а другие более коллективистичны».
Этот спектр, описываемый как "наиболее важное измерение для отражения культурных различий", обладает большой объяснительной силой, но сам по себе не так прост для объяснения. Почему в одних культурах ин-группы и аут-группы видны гораздо отчетливее, чем в других? Почему в этих культурах делается больший акцент на конформизме и гораздо меньше терпимости или даже поощрения непокорности и индивидуальности?
Авторы статьи предположили, что такие различия между культурами в значительной степени могут быть объяснены различиями в том, что они называют "поведенческой антипатогенной защитой". Они пишут:
В той степени, в которой определенные формы социального поведения (и конкретные психологические механизмы, лежащие в основе такого поведения) выполняют функцию антипатогенной защиты, тогда эти формы поведения (и лежащие в их основе механизмы) с большей вероятностью характеризуют культурные популяции, в которых исторически была более высокая распространенность патогенов, вызывающих заболевания.
На английском языке: Вы найдете коллективизм там, где недавно был большой опыт борьбы с инфекционными заболеваниями, и индивидуализм там, где его не было. Какие бы инновации и прогресс ни обеспечивали индивидуализм и иммиграция, это все хорошо, но преимущества ксенофобского коллективизма, с точки зрения защиты от болезней и возможности заботиться о больных, могут легко перевесить такие теоретические преимущества открытости.
Исследователи нашли исторические данные о распространенности таких заболеваний, как малярия, проказа, денге, тиф и туберкулез в девяноста трех различных странах; они также использовали современные данные о распространенности этих же заболеваний. Они обнаружили очень сильную корреляцию: Чем выше степень исторической заболеваемости, тем более коллективистской является культура. Эта корреляция также сохраняется, но в несколько более слабой форме, для современных показателей заболеваемости. "Эти результаты помогают объяснить происхождение парадигматического межкультурного различия", - заключают они, - "и показывают ранее не документированные последствия патогенных заболеваний для изменчивой природы человеческих обществ".
Интуитивно в этом есть большой смысл. Культура любого общества меняется медленно, поэтому пережитая пандемия - или отсутствие таковой - не сразу отразится на отношении общества. Однако на протяжении десятилетий и столетий такие вещи становятся частью коллективной бессознательной памяти. "Ring a ring o rosies, a pocket full of posies, atishoo, atishoo, we all fall down", - пел я в детстве - насколько я знал, приятный и мелодичный детский стишок. Смысл, однако, мрачнее любой сказки. Кольцо из роз - это сыпь, сопровождающая болезненные бубоны, характерные для бубонной чумы. Карман, полный бутонов, означает ароматические пучки, с которыми люди выходили на улицу, пытаясь побороть зловоние умирающих людей. Atishoo - это простое чихание - обычно доброкачественное действие, которое в Англии XIV века стало чревато ужасом. И хотя ни один ребенок никогда не будет поощряться петь "мы все умрем", "мы все упадем" каким-то образом умудряется быть приемлемым и при этом означать то же самое.
Семьсот лет спустя травма чумы, полученная многими поколениями, наконец, ослабла настолько, что Великобритания находится на индивидуалистическом конце международного спектра. Но наличие единой коллективной идентичности было настолько важным на протяжении многих прошедших веков, что это стало причиной длинной серии кровавых внутренних и международных конфликтов.
Были бы эти войны, если бы не длинная серия пандемий, постигших Северную Европу и Британские острова, неизвестно. И было бы крайне глупо обвинять в двух мировых войнах двадцатого века в Европе ряд инфекционных заболеваний, которые произошли сотни лет назад. Однако, если взглянуть на ситуацию с очень большой точки зрения, пандемии, несомненно, способны изменить общественные взгляды на протяжении нескольких поколений.