Первой важной вещью, которую узнало большинство людей, было то, что коллективные действия - настоящее "мы" - были центральной, необходимой частью любой успешной попытки контролировать вирус. Только когда мир остановился, когда миллиарды людей просто прекратили все свои дела и остались дома, первая, самая страшная фаза кризиса начала выравниваться.
Впереди было еще много уроков, хотя ни один из них не был столь универсальным. Как жительница Нью-Йорка, я пережила пандемию совсем иначе, чем моя сестра из Новой Зеландии, хотя, конечно, нас объединяло то, что мы не могли видеться лично более двух лет. Пандемия радикально изменила почти все аспекты нашего понимания и жизни в мире: от того, как мы думаем о смерти и болезни, до того, как мы ориентируемся в городах, от полезности доверия до власти правительств, от того, как мы ощущаем течение времени, до того, как огромные новые области нашей жизни стали опосредованными экранами. Поэтому вполне логично, что его долгосрочные последствия будут глубокими.
В международном масштабе за пару месяцев произошло больше изменений, чем за несколько десятилетий. Более или менее за одну ночь "Ковид" создал барьеры между странами и даже между внутренними государствами, подобных которым не было на памяти человечества. В таких ранее открытых странах, как Новая Зеландия и Вьетнам, был введен сверхжесткий пограничный контроль, возник вакцинный национализм - накопление излишков вакцины внутри страны, даже когда в других странах в ней была острая необходимость.
В этом смысле кризис Ковида был небольшим испытанием для климатического кризиса: Могут ли страны сотрудничать на международном уровне из коллективных интересов? Или внутреннее политическое давление сделает это невозможным? Первые данные были не очень хорошими. Попытка COVAX централизовать производство и распространение вакцин провалилась, а первые истории экономического успеха в Китае и США произошли именно потому, что не требовали международной координации.
Таким образом, имеются все предпосылки для действительно глубоких всемирно-исторических сдвигов. Первая мировая война - Великая война - уничтожила королей и империи. Она впервые привлекла женщин к труду. Она создала целые новые страны, включая Польшу и Прибалтику . Она стала причиной значительных достижений в медицине, особенно в области психического здоровья, включая лечение того, что сейчас известно как посттравматический стресс, а тогда было известно как снарядный шок.
Вторая мировая война была еще более значительной - событие настолько ужасное, что человечество впервые собралось вместе как вид, чтобы пообещать: больше никогда. Из этого императива возникли Организация Объединенных Наций, Европейский Союз и десятилетия геополитического консенсуса, подкрепленного постоянными армиями, насчитывающими миллионы человек и триллионы долларов материальных средств, которые были направлены на устранение гипотетической будущей чрезвычайной ситуации.
Пандемия может оказаться не столь значимой в долгосрочной перспективе, как две мировые войны, но она может стать таковой. Даже если она будет иметь лишь малую часть долгосрочных последствий, она все равно может стать доминирующей силой в национальной и международной политической экономике на десятилетия вперед.
Стоит помнить, что Covid появился в то время, когда среднесрочные последствия мирового финансового кризиса породили хаос в Белом доме в лице Дональда Трампа; он также появился в совершенно буквальный момент "сделай или умри" в плане глобальной координации действий по решению проблемы изменения климата. Мы никогда не узнаем наверняка, как сложились бы контрфактические ситуации без Ковида, в частности, был ли бы Трамп переизбран, но даже если вирус не изменил исход выборов 2020 года, последствия его поляризующего удара будут ощущаться еще много лет.
Личные взаимодействия также были поляризованы. Американский кризис до вакцинации характеризовался тем, что я считаю первым следствием закона Вайсберга. Закон Вайсберга, названный в честь моего друга Якоба Вайсберга, который его придумал, гласит: "Любой еврей, более религиозный, чем вы, - психически ненормальный, а любой еврей, менее религиозный, - самоненавистник".