Вообще говоря, национальные интересы развивающихся стран рассматриваются как своего рода раздражающее неудобство, когда они вступают в противоречие с деятельностью компаний. Подобное «неудобство» компании стремятся обойти за счет, конечно, этих стран, а когда не удается, то скрепя сердце, с минимумом издержек приспосабливаются к внутренним условиям, чтобы избежать конфликтов с властями соответствующей развивающейся страны. Понимая, что в долгосрочном плане такая политика бесперспективна, скандинавы, и в частности руководство шведской промышленности, намечает долгосрочную программу, которая, как уже говорилось ранее, рассчитана на то, чтобы поставить ту или иную развивающуюся страну в зависимое положение. Компаний благодетелей, альтруистов мир еще не знал. Исходя из указанных целей, считается, что в интересах шведской промышленности принимать более активное участие в формировании промышленного профиля развивающихся стран на ранней стадии, надеясь таким образом направить их развитие в свою пользу.
В семидесятые годы страны Скандинавии, в значительной мере благодаря активной дипломатии, получили на Западе репутацию адвокатов развивающихся стран. В политическом плане такая репутация действовала как бальзам. Они в какой-то мере претендовали на особое положение в отношениях между развитым Севером и развивающимся Югом[52]. Однако есть ли у скандинавов реальные основания претендовать на особый характер своей политики в отношении «третьего мира»? Анализ показывает, что политика эта довольно противоречива, непоследовательна. Объяснение тут простое: нелегко выработать однозначный политический курс; глобальные интересы мирового капитализма нужно учитывать, интересы монополий своих стран, требующих обеспечения им «равных условий конкуренции» с монополиями ведущих империалистических держав, тем более нужно учитывать. Хочешь, не хочешь, а в какой-то мере надо считаться с позицией довольно сильной прогрессивной общественности, которая выступает в поддержку справедливых требований освободившихся государств. Вот почему политика скандинавов в отношении «третьего мира» напоминает маятник: голосуют, например, в целом за интегрированную программу по сырью, по воздерживаются по вопросу индексации, одобряют в основном Хартию экономических прав и обязанностей государств, но не согласны с пунктом о компенсации и их юрисдикции.
Поддержка национально-освободительных движений в странах Африки, помощь прифронтовым государствам способствовали укреплению прогрессивной репутации Скандинавии в развивающихся странах. Но такая поддержка ограничена определенными рамками. Правительства Скандинавии вряд ли станут колебаться, если бы пришлось выбирать между развитыми капиталистическими государствами и развивающимися. На IV сессии ЮНКТАД в Найроби эту мысль четко выразил тогдашний министр торговли Швеции Лидбом: «Мы — богатая промышленная страна и наша цель — проводить разумную политику как богатая промышленная страна в различных ситуациях в международных отношениях с разумным пониманием того, что идет на пользу всему мировому сообществу, в том числе «третьему миру». Но мы не будем смешивать карты и пытаться садиться не на ту сторону стола переговоров»[53].
Являясь частью капиталистической системы хозяйства, где влияние определяется экономической мощью, малые промышленно развитые государства типа скандинавских имеют слишком скромные возможности проводить полностью независимую политику в отношениях с развивающимися странами. Создавая своим монополиям «равные условия конкуренции», они фактически следуют в фарватере политики крупных империалистических держав, политики неоколониализма.
Глава IV
ЭКОНОМИКА, ПОЛИТИКА
И ТОРГОВЛЯ ОРУЖИЕМ
Экономика и дипломатия, дипломатия и политика — такое сочетание слов стало привычным, давно понятным. А вот дипломатия и торговля танками, пулеметами, ракетами. К этому как-то относишься с настороженностью, с подозрением. Это ведь не простой товар. Многие торговцы не очень-то задумываются, кому продать, лишь бы барыш, он тут немалый. Военные концерны и правительства на Западе отлично знают, кому продавать, а кому не продавать оружие. И в торговле смертью — тоже конкуренция.
В наши дни дипломатам во фраках приходится «проталкивать» не только мирную продукцию, но и рекламировать вооружения своей страны на предмет их продажи. Дипломатическими полномочиями облекаются лица в генеральских погонах, ведущие переговоры на межправительственном уровне. Недаром постоянные дипломатические представительства возникли одновременно с формированием постоянных армий, а ранг военных атташе учрежден в одно время с появлением ранга торговых советников.
Дипломатия смертоносного бизнеса
Две характерные тенденции развития современной мировой торговли оружием — растущие масштабы поставок по государственным каналам и коммерческая основа. Вот две причины дальнейшей «экономизации» дипломатии самого высокого уровня.
Торговля оружием вплоть до 30-х годов нашего века была прежде всего и главным образом делом частных фирм. В XIX веке здесь лидировали американцы, которых временно в конце столетия вытеснили западноевропейские «торговцы смертью». И американцы, и европейцы продавали винтовки, пулеметы, патроны к ним, реже — пушки, позже броневики, танки. Во время первой мировой войны бизнес стал особенно прибыльным, чем не преминули воспользоваться формально не участвующие в военном конфликте американцы. Продавали и одной воюющей стороне и другой. Торговля со временем приняла такой размах, что общественность зароптала и, с некоторым: опозданием, в 1930-е годы, было проведено расследование деятельности частных фирм — торговцев оружием специально назначенной правительственной комиссией США. Комиссия обнаружила столь вопиющие факты полной «аморальности» поставщиков оружия, что решено было поставить этот бизнес под правительственный контроль. С того времени и в других западных странах торговля оружием переходит постепенно под контроль государства.
После второй мировой войны мировой рынок вооружений начинался чуть ли не «с нуля». Вперед сразу же вышли Соединенные Штаты, поставляющие устаревшее или бывшее в употреблении оружие своим новым союзникам по НАТО или некоторым из молодых освободившихся государств. Англичане тоже старались извлечь выгоды от поставок не нужной им теперь военной техники. Оружие поставлялось, как правило, по дешевке, в рамках программ «помощи». Объем продаж на мировом рынке вооружений исчислялся несколькими сотнями миллионов долларов. В 1952 г. экспорт обычных вооружений составлял около 300 млн. долларов, в 1970 г — около 3 млрд, долларов, в 1980 г. — 30 млрд, долларов. Ускоряющиеся темпы роста видны «невооруженным глазом» Особенно отличается в этом отношении последнее прошедшее десятилетие, провозглашенное ООН «Декадой разоружения».
По оценкам Стокгольмского института Исследования проблем мира (СИПРИ), в настоящее время примерно 17 % мирового капиталистического производства вооружений идет на экспорт. Это усредненный показатель, а для крупнейших экспортеров эта цифра достигает 60 %.
В торговлю оружием вовлекается все большее число стран. Из 136 государств — членов ООН в 1963–1966 гг. 39 экспортировали оружие и 107— импортировали Через 10 лет, к 1972–1976 гг., соответствующие показатели составили 145, 57 и 136[54]. Уже только эти цифровые показатели свидетельствуют о вызывающем тревогу мировой общественности развитии: «новые» страны — это молодые освободившиеся государства. Рост числа экспортеров и импортеров вооружений происходит за их счет. К концу 1970-х годов в развивающиеся страны направлялось 3/4 мирового экспорта обычных вооружений. Образовался огромный трехъярусный мировой рынок оружия.