Изложенное применимо к любой другой области. Если вследствие необычных погодных условий произошёл неожиданный рост урожая апельсинов, то от этого выиграют все потребители. Мир станет богаче на это большее количество апельсинов, которые станут дешевле. Но сам этот факт может сделать производителей апельсинов беднее, чем они были ранее. Конечно же, если при таких условиях лично мой урожай апельсинов не больше, чем обычно, то из-за низкой цены в условиях изобилия предложения апельсинов, я точно понесу убытки.
То, что применимо к изменениям предложения, применимо и к изменениям спроса, вызванным новыми открытиями или изобретениями. Новая машина по сбору хлопка, хотя и снижает себестоимость производства хлопкового белья и рубашек и повышает всеобщее благосостояние, всё же меняет структуру производства, и на работу будет принято меньшее число собирателей хлопка. Новый ткацкий станок, хотя и производит ткань лучшего качества, но приводит тысячи прежних станков к моральному устареванию, вымывает часть капитальной стоимости, инвестированной в них, делая таким образом беднее владельцев этих станков.
Точно так же, как не существует технических усовершенствований, которые не затрагивали бы чьи-то интересы, не бывает и перемен во вкусах и нравах, которые не затрагивали бы чьи-то интересы. Рост трезвого образа жизни оставит тысячи барменов без работы. Снижение интереса к азартным играм заставит крупье и «жучков» [026] искать более производительные виды деятельности. Рост нравственности среди мужчин приведёт к крушению древнейшей профессии в мире. У проповедников будет меньше поводов для выражения своего недовольства; реформаторы потеряют свои мотивы; спрос на их услуги и пожертвования в их поддержку снизятся. Если не будет преступников, потребуется меньше адвокатов, судей и пожарников, совсем не нужны станут тюремщики, мастера по замкам и даже полицейские.
Как уменьшение и увеличение производительности труда, так и изменение во вкусах и нравах (в любую сторону) наносит ущерб, по крайней мере временно, тем людям, которые сделали инвестиции или освоили какую-то профессию. Если бы прогресс шёл равномерно по всему циклу, то тогда антагонизм между интересами всего общества и каждой отдельной группой был бы незаметен. Если бы в тот год, когда вырос мировой урожай пшеницы, мой собственный урожай вырос бы в такой же пропорции; если бы урожай апельсинов и всей другой сельскохозяйственной продукции тоже вырос бы соответствующим образом; и, наконец, если бы выпуск всей промышленной продукции также бы рос, а себестоимость выпуска единицы продукции не менялась — то тогда я, как производитель пшеницы, ничего бы не заметил. Цена, которую я получил за бушель пшеницы, может быть ниже. Общая сумма, которую я получил от реализации моего большего по объёму урожая, может быть меньше. Но если мне удалось из-за возросшего предложения всех остальных товаров купить их дешевле, то у меня не должно быть никаких причин для недовольства.
Но прогресс не происходит равномерно. Ускорение идёт сначала в одной отрасли производства, затем в другой. И если увеличивается предложения товара, в производстве которого я принимаю участие, если новое изобретение или открытие снижает стомость того, что я делаю, то выгода для всех оборачивается трагедией для меня. Тот факт, что на каждого теперь производится больше кофе, да к тому же ещё и дешевле, вовсе выпадает из виду, но часто обращается внимание на то, что производители кофе не могут свести концы с концами из-за низких цен на свою продукцию. Забывается о том, что благодаря применению нового оборудования себестоимость выпуска обуви снизилась, а объём производства возрос; обращается же внимание на группу мужчин и женщин, потерявших работу. Всё это вместе взятое — правильно, то есть, фактически, необходимо для полного понимания проблемы; но вместо того, чтобы сдерживать технический прогресс, лучше было бы использовать некоторые из плодов этого прогресса, чтобы помочь людям как можно быстрее найти работу где-то ещё.
Решение проблемы не заключается в произвольном ограничении предложения, в предотвращении дальнейших изобретений и открытий, в продолжении оказания услуг, потерявших свою ценность. Но именно это мир и пытается делать, вводя протекционистские тарифы, разрушая оборудование, сжигая кофе, принимая тысячи ограничивающих законов. Это и есть безумная доктрина «богатство для всех через дефицит для каждого».
Эта доктрина иногда может быть верной — в отношении тех групп производителей, кому удалось сделать дефицитной вещь, которую они продают, сохраняя при этом изобилие всех вещей, которые им приходится покупать. Но эту доктрину невозможно использовать применительно ко всему циклу, ибо это будет означать экономическое самоубийство.
И это наш урок в своей самой обобщённой форме. Ибо многие вещи, кажущиеся нам истинными, когда мы концентрируемся на одной экономической группе, становятся ошибочными, когда принимаются во внимание интересы всех и каждого — как потребителя, так и производителя.
ЧАСТЬ 3. УРОК ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
ГЛАВА XXVI. Урок через тридцать лет
1
Первое издание этой книги появилось в 1946 году. Сейчас, когда я пишу эти строки, с тех пор минуло тридцать два года. Многое ли из изложенного на предыдущих страницах урока было усвоено за этот период?
Если брать политиков, всех тех, кто ответственен за определение и проведение в жизнь правительственной политики, то практически ничего из этого урока не было усвоено. Политика, рассмотренная в предыдущих главах, стала ещё более устоявшейся и распространённой, причём не только в Соединенных Штатах, но и в других странах.
Как наиболее очевидный пример мы можем рассмотреть ситуацию с инфляцией. Издание книги 1946 года объясняло последствия инфляции, но инфляция тогда была сравнительно низкой. Доподлинно известно, что, хотя расходы федерального правительства в 1926 году были менее 3 млрд. долларов и баланс был положительным, уже к 1946 финансовому году расходы выросли до 55 млрд. долларов и дефицит составлял 16 млрд. долларов. К 1947 году, с окончанием войны, расходы упали до 35 млрд. долларов и бюджет показал положительное сальдо около 4 млрд. долларов. К финансовому 1978 году, однако, расходы выросли до 451 млрд. долларов, а дефицит составил 49 млрд. долларов.
Всё это сопровождалось мощным ростом накопления денег — со 113 млрд. долларов на вкладах до востребования в 1947 году до 357 млрд. долларов в 1978 году. Другими словами, предложение денег за это время более чем утроилось. Индекс потребительских цен в 1946 году составлял 58.5, а в сентябре 1978 года — уже 199.3. Цены также более чем утроились.
Политика инфляции, как я уже говорил, отчасти вводится ради себя самой. Более сорока лет спустя после публикации книги Джона Мейнарда Кейнса «Общая теория» и более чем через двадцать лет после того, как эта книга была полностью дискредитирована анализом и практикой, огромное число наших политиков всё ещё рекомендуют проводить политику постоянных дефицитных расходов для того, чтобы избавиться от безработицы или сократить её. Потрясающая ирония заключается в том, что они дают эти рекомендации в то время, как у федерального правительства за последние 48 лет и без того 41 год бюджет сводился с дефицитом, причём этот дефицит достигал 50 млрд. долларов в год.
И ещё бóльшая ирония заключается в том, что неудовлетворённые проведением подобной разрушительной политики у себя в стране, наши власти выговаривали другим странам, среди которых стоит отметить Германию и Японию, за то, что они не следуют инфляционистской политике. Это напоминает эзопову лису, которая, оставшись без хвоста, уговаривала других лисиц избавиться и от своих хвостов тоже.
Но инфляция, хотя отчасти и являющаяся преднамеренной, в наши дни в основном представляет следствие других форм вмешательства правительства в экономику. Она является следствием перераспределяющего государства — забирающего деньги у одного человека, чтобы дать их другому.
2
В качестве примера можно привести единую ставку подоходного налога, которая вполне серьёзно рассматривалась комитетами Конгресса в начале 70-х годов. Это было предложение облагать налогом все доходы, превышающие средние (рассчитанные государством), и передавать собранные деньги тем, кто живет ниже так называемого минимального прожиточного минимума, с целью гарантирования им дохода вне зависимости от того, хотят они работать или нет, чтобы «они могли жить достойно». Трудно представить себе какой-либо план, ещё сильнее подталкивающий людей к тому, чтобы не работать, и в конечном итоге ведущий ко всеобщему обнищанию.