Итак, если имеются существенные различия между теми, кто не является собственником недвижимости, то Закон о чистом воздухе оказывает на одних из них положительное влияние, а на других — отрицательное, но заранее неизвестно, какое влияние будет сильнее. С другой стороны, если пресса Гримивилла была права, разглагольствуя о том, что «чистый воздух — это нечто такое, что все мы одинаково ценим», то в выигрыше остаются лишь собственники недвижимости. Если чистый воздух стоит 5,000 долларов в год для каждого из нас, то Закон о чистом воздухе повышает арендную плату на 5,000 долларов в год для всех без исключения, кроме собственников недвижимости.
Ожидается, что Закон о чистом воздухе в Гримивилле будет стоить 10 миллионов долларов в год. Это невидимый налог, и в первом приближении поступления от него целиком распределяются между собственниками недвижимости в Гримивилле. Конечно, это довольно странный налог, так как поступления от него распределяются, не будучи даже централизованно собранными. Доходы от сдачи жилья в аренду могут вырасти примерно на 10 миллионов долларов.
Кажется странным, что экономическая политика направлена на обогащение тех людей, которые оказались собственниками недвижимости в загрязненных районах, но в силу почти всеобщего воодушевления, вызванного Законом о чистом воздухе, я приму это как данность. В том случае, если доходы от сдачи жилья в аренду в Гримивилле вырастут более, чем на 10 миллионов долларов, городской совет выполнил свою роль блестяще. Но если же они вырастут, скажем, всего на 8 миллионов долларов, то совет мог бы справиться со своей работой и получше. Вместо того чтобы принимать Закон о чистом воздухе, они могли бы просто конфисковать 9 миллионов долларов у сталелитейного завода в Гримивилле и передать их собственникам недвижимости. Такая политика была бы дешевле сталелитейной компании, предпочтительнее собственникам недвижимости и вопросом безразличия для всех остальных, кто в любом случае ничего не приобретает и не теряет от принятия Закона о чистом воздухе. Она бы также имела в числе своих преимуществ откровенность и честность: никто не смог бы заявить, что это законодательство, отвечающее интересам определенных групп, служит общественности или благородному делу. И это был бы настоящий глоток свежего воздуха.
Собственники недвижимости в Гримивилле воспользовались всеми преимуществами Закона о чистом воздухе, потому что их земля является единственным постоянным ресурсом. Постоянность земли делает ее собственников необычайно восприимчивыми к изменениям в экономической среде и создает для них необычайно сильные стимулы для лоббирования благоприятных для них изменений. Во всем мире фермеры сумели прибрать к рукам непропорционально большую долю льгот, предоставляемых государством. В Соединенных Штатах фермеры обычно платят, чтобы они не занимались возделыванием земли, но никому и в голову не придет платить хозяевам мотеля, чтобы они не сдавали номера. В этом то и загвоздка: откуда берется такая асимметрия? Кто-то скажет, что фермеры успешно нажились на романтических представлениях о семейной ферме. Но разве семейная ферма намного романтичней семейной бакалейной лавки? Почему мы субсидируем исчезающий образ жизни мелких фермеров, забывая о продуктовом магазине на углу? Принцип безразличия может предложить ответ на этот вопрос.
Владельцы мотелей и бакалейщики не прилагают таких лоббистских усилий, как фермеры, так как хорошо понимают, что не слишком выиграют от правительственных дотаций. Если бы мотелям платили за то, чтобы они не сдавали часть номеров, стоимость проживания в мотелях могла бы сначала вырасти, но в качестве ответной реакции вскоре появились бы новые мотели. В ближайшее время мотели не станут более прибыльными, чем раньше. Мотели не относятся к постоянным ресурсам. Но если имеется фиксированное количество сельскохозяйственных угодий, то новые фермы, пытающиеся воспользоваться сельскохозяйственными субсидиями, просто не смогут появиться. Фермеры могут выиграть от изменения экономической ситуации, и им имеет смысл прилагать усилия для того, чтобы предпочтительные для них изменения все же произошли.
Мое рассуждение состоит из трех шагов, и первые два я уже сделал. Первый — это принцип безразличия: когда один вид деятельности предпочтительнее другого, люди переключаются на него, пока он не перестает быть предпочтительным (или пока все не переключатся на него, если это произойдет раньше). Второй — его следствие: только постоянные ресурсы приносят экономическую выгоду. В отсутствие постоянных ресурсов принцип безразличия гарантирует, что все преимущества исчезнут в результате конкуренции. Последний шаг является следствием следствия и моралью моей следующей басни: если постоянный ресурс не принадлежит никому, никакой экономической выгоды от него нет. Если никто не владеет единственным источником выгоды, то и выгоды быть не может.