Уроки в киношколе нравились Григоричу простотой изложения видеоматериала, теплотой и дружелюбием, с которой учителя обращались к ученикам, считая их своими коллегами, а также подробными разборами каждой сцены какого-нибудь известного фильма. Каждое занятие посвящалось определенной теме, начиная с самой первой — поиска идеи. После занятия предлагалось домашнее задание на неделю, после чего результаты обсуждались с каждым учеником отдельно. Но обратная связь существовала только для слушателей, избравших расширенную форму обучения. К сожалению, из-за финансовых трудностей и просто из-за боязни мошенничества Григорич записался на стандартный курс, где обратная связь исключалась. Для такой категории лиц предусматривался иной выход из положения: работа в четверках. Создавалась закрытая группка из четырех таких же учеников, которые в любое время могли обсудить какие угодно вопросы по уроку. Предполагалось, что в четверке каждый будет помогать друг другу, подсказывать, делиться впечатлениями со стороны, станет первым добрым зрителем и строгим критиком. Подобная форма обратной связи казалось Григоричу недейственной. Он не понимал, как могут четыре двоечника проверять домашнее задание друг у друга, что-то исправлять, подсказывать и направлять, если они сами еще неоперившиеся птенцы. Многие обращались к руководству киношколы и предлагали разбавлять четверки хотя б одним опытным сценаристом, но хозяин Валик Кухарук — тот самый бородач с вывески — все отмалчивался, давая понять, что реальная обратная связь с услугой анализа вашей работы профессионалом стоит дороже.
Приходилось искать ответы на вопросы самостоятельно, что на самом деле только приносило пользу благодаря собственному творческому исследованию. Одно дело — посмотреть ответ на задачку в конце учебника и совсем иное — самому ее решить. Помогало еще и то, что можно было беспрепятственно читать переписку руководителя со счастливчиками из расширенной формы обучения. И поскольку задания у всех были одинаковые, разве что сценарий у каждого свой, Григорич и его друзья из стандартной формы пользовались бесценной информацией в свободном доступе. Правда, начитавшись сухих и кратких ответов преподавателей, обратная связь от которых выглядела так: «Ой, отцепись от меня», Григорич перестал сожалеть, что недоплатил за расширенный курс, ибо ничего особо ценного счастливчики не получили. По мере продвижения в учебе Григорич начинал понимать, что программа киношколы строилась на купюрах, выдернутых из разных учебников, которые и так были в свободном доступе и были изучены им еще до поступления в школу. Команда Кухарука лишь систематизировала всю эту информацию и представила как собственную уникальную разработку. Примеры заявок и синопсисов никуда не годились и были состряпаны совсем не по правилам, которые изучались в школе. На некоторые видеоуроки приглашались обещанные корифеи киноиндустрии, но о чем они рассказывали? Нудно углублялись в систему построения каких-то графиков расчета коммерческой прибыли или упивались собственными достижениями. Когда ученики задавали вопрос Кухаруку: «Зачем это нам?» тот как страус прятал голову в песок.
Многие разочаровывались и бросали школу, но Григорич выявил для себя один несомненный плюс — условия обучения приближались к боевым. А именно то, что домашнее задание нужно было сдавать точно в срок и в случае нарушения дедлайна хотя бы на минуту, тебе не открывался материал следующего урока, независимо от того, что ты заплатил за весь курс. Сценарист должен работать быстро, быть готовым в любой момент исправить, дописать, расширить, сократить или вообще все переделать. По счастью такой режим железной дисциплины был хорошо знаком Григоричу. Сотрудничая с разными клиентами на протяжении многих лет, он делал иностранные переводы практически в режиме нон-стоп в любом объеме и без потери качества. Поэтому он лично не жаловался, а напротив приободрялся и ощущал полезность такой стратегии. Утомляло лишь одно задание, которое надо было выполнять ежедневно на протяжении всех трех месяцев. Речь идет о так называемой насмотренности фильмов и сериалов. За весь курс обучения требовалось посмотреть девяносто фильмов, схожих по жанру. Причем смотреть глазами не зрителя, а критика и в конце просмотра представлять подробный отчет с разбором сцен, сюжетных поворотов, путей героя и так далее. Григоричу нравилось критично подходить ко всем фильмам, невзирая на их популярность, фамилию режиссера или всеми любимых актеров. К непререкаемым авторитетам наш новоиспеченный сценарист подходил особенно жестко. Подчас слишком смелый критический обзор того или иного нашумевшего фильма, никак не сползавшего с топовых мест, поражал даже скупого на слова Кухарука. При просмотре отчетов Григорича он не мог удержаться, чтобы не поставить смайлик удивления на эпитеты желторотого ученика в адрес «рукожопого режиссера», «бездарной актрисы» или «беспомощно примитивного сценария». Спасибо Валику, что хоть за смайлики денег не брал.