— Тогда нам надо поторопиться, потому что лето в самом разгаре. Конец мая — это ведь уже лето. Столько всего нужно успеть… Заказать мебель, приборы, скатерти… Возможно, нанять дополнительный персонал… — от восторга слова брызгают из меня как из детского водяного пистолета.
Терраса — это же просто мечта. Просторная, стильная… Минимум столов на десять, с деревянным настилом и белым навесом, с ротанговыми столами и диванчиками, на которых набросаны рыжие парусиновые подушки… Почему рыжие, я не знаю — просто именно так мне представляется идеальная летняя веранда. Вечером будем предлагать посетителям пледы с вышитым логотипом «Родена», и конечно, нужно украсить периметр зеленью и цветами…
— Поэтому мы сейчас сидим здесь. — Глаза Карима следят за мной с любопытством. — Съезди на днях в «Камю». Знаешь такой ресторан?
Я не удерживаюсь от того, чтобы не окатить его порцией визуального снисхождения. Ну а кто не знает «Камю»? Его открыл приезжий зажиточный француз и за полтора года сделал одним из самых популярных столичных мест. Я бывала там пару раз с Милой. Чаще не могу себе позволить — ценник кусается как взбесившийся питбуль.
— Видимо, знаешь, — заключает Карим, правильно расценив мой взгляд. — Возьми подружку, чтобы не скучно было, и присмотрись, что и как у них устроено. Ваш ужин я оплачу.
— А парня можно с собой взять? — ехидничаю я.
Просто не удержалась, потому что Карим снова меня взбесил. «Возьми подружку, чтобы не скучно было». Думает, мне в ресторан больше сходить не с кем?
— Можешь пойти и с парнем, но за свой ужин пусть платит сам, — без улыбки отрезает Карим. — Я не богадельня для твоих ухажёров.
— Не ухажёр, а парень, — ласково уточняю я, мысленно потешаясь над тем, куда забрёл наш разговор.
Так-то у меня нет ни того, ни другого. Гостей ресторана, которые периодически зазывают на свидания, я в расчёт не беру. Во-первых, заводить отношения с клиентами непрофессионально, а во-вторых, большинство из них либо седые, либо с кольцом, либо с пузом. Ничего из вышеперечисленного мне не подходит. Очарованием седины я в свои двадцать четыре пока не прониклась, с женатыми по соображениям морали водиться не стану, а отсутствие торчащего живота — это мой личный пунктик. Я одержимый фанат твёрдого пресса. В своё время даже Карима дразнила, что если он разожрётся на своих эчпочмаках, то я его брошу. Хотя ему, конечно, не грозило. Я такие красивые кубики, как у него, только в кино видела.
— Закончила? — Карим мрачно зыркает на меня исподлобья. — Идём дальше. По меню…
Он продолжает шевелить ртом, но мой безукоризненный профессионализм внезапно даёт сбой, и я не слышу ни единого произнесённого им слова. По коже бегают мурашки, а в живот распирает от радостного предвкушения. Я знаю этот взгляд. Видела его тысячи раз, когда в шутку заигрывала с кем-то из его друзей или когда Карим заставал меня в окружении парней-одногруппников. Такое вообще возможно? Что он до сих пор меня ревнует?
6
— Мам, а хлеб есть? — Я оглядываю стол в поисках знакомой плетёной корзинки и машинально тру взбунтовавшийся желудок. — А то у тебя оливье такой забористый.
— Ага, — со смехом поддакивает Мила. — Забористо-майонезный. Мне тоже горбушку дай, когда найдёшь. Только маленькую, а то я на диете.
— В хлебнице поищи, Васюш, — отзывается мама и, щёлкнув пультом от телевизора, включает свой любимый канал с детективными сериалами. — Вроде что-то должно быть.
«Что-то» оказывается половинкой ссохшегося батона, красиво подёрнутого пушком плесени. Я обречённо разглядываю его, примеряясь, смогу ли вырезать хотя бы небольшой съедобный кусок, и в конце концов отправляю в мусорное ведро, решив не рисковать пищеварением.
— Испортился, — подытоживаю, возвращаясь за стол.
Нахожу в вазочке отломанное печенье и начинаю жевать в попытке перебить вкус майонеза. Почему-то мама считает, что чем жирнее и калорийнее, тем лучше.
— Надо папе сказать, чтобы купил, — беспечно замечает она и, убавив громкость, поворачивается ко мне. — Рассказывай, Васюш, как дела на работе и какие на личном фронте успехи?
Мы с сестрой переглядываемся. Мила уже в курсе, что Карим купил «Роден» и теперь я вынуждена буду лицезреть его почти каждый день. А вот мама пока пребывает в счастливом неведении.
— Всё нормально. И там и там.
Мила, коза, насмешливо фыркает. Мол, ага, рассказывай нам тут.
— Что, совсем всё плохо? — Мама переводит разочарованный взгляд с меня на неё. — Ты же вроде в таком месте работаешь, где мужчин полно. Неужели тебе никто не нравится? Ни за что не поверю, что они на тебя не заглядываются. Ты у меня вон какая девочка сочная вымахала.