— Да, говори.
— Василиса вернулась, — разочарованно. — Это значит…
— Это значит, что тебе не удастся заманить меня в ловушку.
— Никакой ловушки нет, Лиля, — еле сдерживая свою злость, произносит Мирон. — Я хотел поужинать, пообщаться… Прислал Василису, потому ей можно доверять. Ты бы отдохнула.
— Пообщаться ты хотел, да?... — кривлю губы, расхаживая по комнате. — Черт, ты как будто не слышишь меня. Общаться ты должен с дочерью. У нас об этом с тобой был уговор.
— Лиль, я все тебе уже сказал. Я от тебя не отстану. По крайней мере, пока ты не согласишься меня выслушать.
Так, вот это уже интересно.
— Так, я правильно тебя расслышала: ты успокоишься, если все мне расскажешь? Если я тебе позволю?
Помалкивает, размышляет устраивает ли его то, о чем сам заикнулся. Какой же он все-таки...
— Да, — звучит твердый ответ. — Я сейчас приеду за тобой. За вами. У Ульяны уже здесь есть комната и все необходимое. Можешь об этом не беспокоиться.
— Нет. Приезжай сюда сам. Мы здесь поговорим. По-быстрому.
— По-быстрому не получится. Но хорошо, я приеду.
Отключаюсь, бросаю телефон на кровать и накрываю лицо ладонями, вою в них.
Мне страшно. Мне правда очень страшно. Я спонтанно пошла на это, дала согласие, а теперь сомневаюсь.
А может, оно и к лучшему. Возможно эта правда заставит меня еще сильнее в нем разочароваться, а он после этого, надеюсь, сдержит свое обещание.
Малышка проснулась. Надо ее покормить. Иду в кухню, к холодильнику, достаю сцеженное молоко… Все делаю на автомате, а мысли только об одном. Подготовить себя к этому просто невозможно. Уверена, что все будет куда более шокирующе, чем я себе представляю.
Накормив дочь и уложив ее в кроватку, я иду к себе, чтобы переодеться. Ульяна сильно обляпала меня.
Только я натягиваю джинсы, звучит звонок в дверь. Хватаю свободную желтую футболку и, надевая ее, направляюсь к двери.
Смотрю по привычке в глазок, а после, убедившись, что это он, все равно не тороплюсь открывать. Упираюсь лбом в дверь и делаю несколько вдохов и выдохов.
Он снова звонит, и это меня «возвращает», не дает глубже утонуть в страхе и сомнениях. Открываю ему.
Мирон выглядит так, будто всю ночь провел без сна. Синяки под глазами, и он сегодня утром не побрился.
— Проходи, — будничным голосом приглашаю его. — Я сделаю кофе…
— Тебе можно кофе?
— Тебе кофе, а себе чай. Давай пальто.
Вешаю его пальто, а когда закрываю шкаф и оглядываюсь, то не вижу его рядом. Но я догадываюсь где он.
Как я и думала, он в комнате дочери. Держится за бортик кроватки и смотрит на Ульяну.
— Ты отлично справляешься, — произносит Мирон. — А я и не сомневался... Всегда знал, что ты такая.
— Какая такая?
— Та, с которой не захочется расстаться.
Это даже смешно. Только мне не до смеха...
— Но ты расстался.
— Должен был.
— Это такая прелюдия, Мирон? Я же тебе разрешила все рассказать мне. Давай. Но только здесь, — холодна в своем голосе как никогда. — Жду тебя на кухне. Прикрой только дверь.
Быстро удаляюсь, а в кухне занимаю руки готовкой чая и кофе.
Когда он входит, мои руки начинают дрожать еще сильнее, и я чуть не обжигаюсь его кофе.
— Тебе помочь? — звучит за спиной. Не получается у меня скрывать нервы.
— Нет, — поворачиваюсь с чашкой кофе для него. — Садись. Я сделала черный.
Мирон присаживается, а я напротив него через полминуты, когда заканчиваю готовить себе чай.
Мы смотрим друг на друга и молчим. Сейчас я даже не против немного помолчать. Он опускает взгляд на мою чашку чая.
— Не бойся, что бы ты не сказал, я не стану тебя обливать кипятком.
Это заставляет Мирона слабо улыбнуться.
— Я это полностью заслужу.
— Все равно не буду. А заслуживаешь ты чего похуже…
— Да, ты все-таки очень зла на меня, — кивает Мирон. — Теперь мстишь...
— Это не месть. Скорее… я должна была понять, каково это без тебя. Раньше я думала, что это невозможно, но теперь я понимаю, что очень даже возможно. И ты должен понимать, что я не хочу снова эту зависимость. Так что не рассчитывай, что твоя правда что-то изменит.
— Я зависим от тебя не меньше.
— А вот это величайшая ложь, — ухмыляюсь.
— Ты понятия не имеешь, Лиля, чего мне стоило оставить тебя, — вкрадчиво произносит бывший муж, чем вызывает у меня по всему телу мелкие мурашки.
— Так просвети меня уже, — так же вкрадчиво, даже чуть подаюсь к нему.
Мирон отодвигает чашку с кофе немного в сторону, складывает руки на стол.
Сразу подмечаю, что его руки сильно исцарапаны. Это женские царапины. Скорее всего. Вряд ли Мирон возился с животными. На кошек у него аллергия.