Как же я хочу к своей малышке. Я не сомневаюсь, что Мирон и Василиса позаботятся о Ульяне, но материнское сердце не может быть спокойно. Она моя плоть и кровь. Я не смогу без нее. Этому выродку, который не имеет своих детей, конечно не понять.
Немного погодя, когда становится совсем темно, я снова рвусь к двери, пытаюсь даже выбить ее, толкая плечом, но только боль себе причиняю.
Потом я слышу шум. Кто-то идет. Я тороплюсь вернуться на диван.
В комнату врывается Сергей, и настрой у него совсем другой, нежели раньше.
— Иди сюда, — приказывает он мне, но я не двигаюсь. — Я что тебе сказал, — сам подлетает и хватает за руку, заставляет встать.
— Пусти! Куда мы?
— Пора на самолет. Сейчас же.
— Нет, нет! — пытаюсь вырваться, но Окуневский тащит меня за собой. — Пожалуйста, нет… — пытаюсь затормозить ногами. — Я не могу… Пожалуйста.
— Мне убить твоего брата? — останавливается.
— Нет, но… — шумно дышу. — Можно же как-то по-другому.... Я прошу тебя, — можно сказать, умоляю его. — Моя девочка… Я очень люблю ее.
Взгляд Сергея на мгновение меняется, но чуть позже я вижу в нем всю ту же стойкость и жестокость.
— Нам пора, Лиля, — твердо произносит Сергей, сжимая мое запястье.
— Нет. Стой! — вскрикиваю, пуская слезы. Я должна сыграть. Остановить нас, насколько это возможно. Если он правда что-то чувствует ко мне, то это должно подействовать. — Скажи честно, зачем ты хочешь взять меня с собой?
— Я всегда этого хотел.
— Понимаю, — киваю. — Но как ты думаешь я буду без дочери? Она — мое все. И я ее люблю куда сильнее, чем когда-либо любила Мирона. Я ведь мать.
— Не говори, что я не предлагал тебе взять ее с собой. Ты намеренно не взяла ребенка с собой. Твое решение.
— Тогда я не знала, что тебе нужно от меня. Вдруг… вдруг ты хотел убить меня. Откуда мне было знать? Я не могла рисковать дочерью.
— Ты правда так думала? Я? Тебя убить? — горько усмехается Сергей и касается ладонью моей щеки. — Я тебя не трону.
— Но моя дочь… — роняю слезы.
Сергей пальцами стирает слезинки с моего лица, смотря сочувственно.
— Не сейчас, Лиля.
— Что?..
— Сейчас я ничего не могу сделать. Но в будущем… я постараюсь вернуть тебе дочь, — обещает мне Сергей. — Поверь мне.
— Где… где сейчас мой брат? — сглотнув, спрашиваю я. — Я хочу увидеть его перед тем как мы…
— Обещаю, что его скоро отвезут в центр города.
— Как я могу тебе верить? Ты заманил меня сюда и… — так, мне стоит притормозить с обвинениями. — Нам обязательно улетать? Против тебя же нет никаких обвинений. Мирон ничего открыто делать не станет. Давай останемся, заберем мою дочь…
— Ты серьезно? — удивляется Сергей.
— Я ради дочери на что угодно готова, — тянусь к нему на носочках, решив перебороть себя, чтобы кое-что провернуть.
Между нашими губами остаются какие-то сантиметры, которые он сам же и преодолевает, впиваясь в мои губы.
Два года назад мы тоже целовались. Но только с ним, с Мироном, я поняла, что значит целовать кого-то по любви.
Терпя этот момент, я использую его, касаюсь Сергея руками, ползу пальцами внутрь его пиджака. Хочу выяснить, есть ли у него пистолет.
Есть!
Но только я его касаюсь, мужчина отталкивает меня от себя.
— Пошли, Лиля, — смотрит с яростью мне в глаза, затем хватает за запястье и тащит в ту сторону, где держат Максима.
Когда мы входим в то помещение, где держали моего брата, то видим, что здесь больше никого нет, чему очень удивляется Сергей.
— Какого…
Не переставая держать меня за руку, Сергей делает звонок, но ему не отвечают.
— Где мой брат? — спрашиваю я, надеясь, что он сбежал.
Не ответив мне, Окуневский тянет меня из этого помещения дальше. Вытягивает на улицу. Уже очень темно, моросит дождь, но есть фонари. Дальше них ничего не видно, даже очертаний. Полный мрак.
— Игнат! — зовет кого-то Сергей громко. Наверное, того урода, который был к Максиму приставлен. Других его людей я не видела. Разве что водителя, который привез нас сюда.
— Мне больно, — кручу запястьем, которое он с каждой секундой сжимает все сильнее и сильнее.
— Идем к машине, — тащит меня дальше, прямо дергает, не обращая внимание на мое сопротивление.
— Сергей, — вдруг раздается откуда-то самый родной и любимый голос.
Я верчу головой, но не вижу Мирона. Но это был точно его голос. Он же не померещился мне? Сергей тоже его услышал, потому перехватил меня за талию, чтобы держать к себе ближе и достал пистолет.
— Выходи, ублюдок, — кричит Сергей. — Прямо сейчас. Или ты пожалеешь. Сильно пожалеешь.