— О Господи! — воскликнула Мерри. — Я совсем забыла об этом. Я ему позвоню сама. Спасибо.
Она сняла трубку и попросила соединить ее с номером мистера Гринделла.
— Фредди? Это Мерри.
— Привет! — сказал он. — Как вы провели день?
— Замечательно, — ответила она. — Но, боюсь, я совершила ужасную вещь.
— Что такое?
Он сохранял обычный тон, но Мерри знала, что он уже весь напрягся и начал лихорадочно соображать, что случилось: в это мгновение он снова был пресс-агентом и уже ожидал услышать от нее о какой-нибудь крайне неприятной истории, в которую попала его клиентка, думая, что ему придется платить за нее залог в суде, или выкуп, или что-то в этом роде.
— Вообще-то ничего ужасного не случилось.
— Да? — сказал он. — Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Вы должны меня простить. Я случайно встретила в городе Рауля Карреру и согласилась поужинать с ним. У меня просто вылетело из головы, что мы с вами уже договорились сегодня. Пожалуйста, Фредди, милый, простите меня. А еще лучше — давайте перенесем наш ужин на другой вечер.
— Ну, мы могли бы поужинать завтра.
— Конечно! Спасибо.
— Но вот что я вам скажу, — добавил он. — Поскольку я сегодня в проигрыше, давайте увидимся в баре.
— Конечно! — сказала Мерри. — Но… я успею? Мне ведь надо еще уложить волосы, переодеться.
— А мы недолго. Спускайтесь прямо сейчас. Уж коли вы разбили мне сердце, сделайте хотя бы это.
— О’кэй! Иду.
— Встречаемся в барс через десять минут.
— Договорились, — сказала она, а он еще долго держал в руке трубку, откуда неслись короткие гудки. Он не ожидал этого. Совсем не ожидал. Да, это будет нелегко. Но уж раз так надо, он это сделает. Ради ее же блага. Он ведь был в долгу если не перед ней, то перед Карлоттой, или перед памятью о Карлотте. Он был в долгу перед самим собой.
Он встретил Мерри в баре и спросил, что она будет пить.
— Не знаю, — сказала она. — Я недавно пила джин с тоником.
— Тогда выпейте вермут с содовой. Как только вермут смешается в нашем желудке с джином, получится мартини.
Он заказал ей вермут с содовой, а себе — двойной виски. Между их телефонным разговором и этой встречей у него было достаточно времени, чтобы выработать некий план. Так что он не стал спрашивать у нее, как она провела день и как познакомилась с Каррерой. Он не хотел брать инициативу на себя — до определенного момента. Можно было не сомневаться, что она сама расскажет ему о Каррере без всякой подсказки с его стороны.
Так он, по крайней мере, чувствовал себя уверенно. Она снова извинилась и сказала, что попросила его перенести их ужин только потому, что они уже старые друзья. А с Каррерой она только что познакомилась на пароходе.
— Вернее, мы познакомились чуть раньше. На приеме во Дворце дожей. Вы же сами нас представляли друг другу. Но я об этом совсем забыла.
— Что ж, для меня это хороший урок, — сказал Гринделл. — Если я представляю вас незнакомым мужчинам таким вот образом, то, пожалуй, я заслуживаю того, чтобы ужинать в одиночестве.
— Не надо, пожалуйста! Прошу вас!
— Да я шучу, — сказал он.
Официант принес напитки, Фредди подняла стакан и провозгласила тост:
— Желаю вам приятно провести время.
— Спасибо, — сказала Мерри. Они выпили.
— Вы видели хоть один фильм Карреры? — спросил Гринделл после паузы.
— Я видела два.
— Какие-то они извращенные, а?
— Да, — согласилась она. — Пожалуй.
— И если судить по тому, что я слышал о нем, он тоже — порядочный извращенец.
— Ох, Фредди, не надо злословить!
— Вовсе нет! — возразил он. — Я беспокоюсь только о вас.
— Ну, я уже большая девочка, Фредди. Мне уже давно разрешают самой переходить улицу в час пик.
— Он — не улица. Он — опасный перекресток.
— Перестаньте, Фредди!
— Поймите меня правильно, Мерри. Пожалуйста. Я же не запрещаю вам ужинать с ним или проводить время в его обществе. Я только даю вам совет быть с ним поосторожнее. И, пожалуйста, не сердитесь.
— Я не могу на вас сердиться, — ответила она. — Очень мило с вашей стороны, что вы меня предупреждаете. Но это все зря. Лучший способ заставить девушку заинтересоваться незнакомым мужчиной — сказать ей, чтобы она была с ним поосторожнее.
— Знаю, — сказал Фредди. — Но от своих слов не отказываюсь. Что мне еще вам сказать? Он странный, нездоровый человек. И мне не хочется, чтобы он заставил вас страдать.