Больно было думать о том, как далеко мне было до нее в этом смысле: путь, который мог бы приблизить меня к ней, был невыносимо долог, к тому же я еще и не вступил на него. У меня не было ни внешности, ни красоты, ни таланта, ни желания, того страстного желания чего-то добиться, которое, обреченное на успешное осуществление или забвение, сияло как крем для загара на каждом лице из пачки присланных фотографий. Даже в самом фальшивом из этих людей было что-то, чего не было у меня, и любой из них мог встретить Лили в том искусственном мире, в котором она теперь прописалась навечно.
В честь завершения шестого ролика дружески настроенный режиссер сделал для нас с Лили видео, на котором мы пародировали происходящее в рекламе. Я там был просто никакой, и другие испытывали от этого еще большую неловкость, чем я сам. Все равно что снимать крупным планом глаза девяностолетнего старика — это, мне кажется, нужно запретить специальным законом.
Мы обсудили кандидатов на три роли второго плана, а затем перешли к главному герою. Из пачки фотографий я стал отбирать всех, кто хоть отдаленно был похож на Лоренса.
— Вот этот, возможно, подойдет, — говорил я.
А потом я заметил его фото — оно высовывалось из середины пачки. Я нетерпеливо ждал, когда до него дойдет очередь: я был рад, что он клюнул на мою приманку. Но Энн-Мари сама его выбрала.
— Вот этот вроде ничего, — сказала она.
— Гм.
— И возраст подходящий.
— Опыт?..
— Не много.
— Отбери и его. Наверное, отсеется на ранней стадии.
Интересно, что этот разговор пришлось бы вести совсем иначе, если бы Энн-Мари не обратила внимания на его фото.
Мы ограничили число претендентов сначала двадцатью, затем десятью, затем шестью. Энн-Мари сумела убедить меня взглянуть на Лоренса. Но не без труда.
— Хорошо, об остальных мы пока забудем — начнем с главной мужской роли.
— Согласна.
— Можешь им позвонить и договориться, чтобы они пришли в пятницу? В твою квартиру, ладно? Мне не хочется заниматься этим здесь, на случай, если журналисты…
— Договорились.
— И звони им… в этом порядке.
— Да.
Лоренс был последним.
— Я хочу предложить им сыграть очень сложную сцену, где им действительно придется потрудиться. Заставь их выложиться по полной. Вот монолог, который я планирую использовать.
Энн-Мари прочла его.
— Отлично, — сказала она. — Очень убедительно.
Ничего другого я и не предполагал услышать.
71
Утром я дождался, пока Энн-Мари уедет домой, после чего Джеймз отвез меня в город.
Прежде всего я отправился за покупками в веломагазин рядом со Слоун-сквер. Внутри приятно пахло свежей резиной. Не теряя времени, я купил себе очень дорогой велосипед — «Трек Дес Рейдер». (В моем мире синекдох все должно было соответствовать реальности.) Я также купил майку, шорты и кроссовки, которые были максимально похожи на одежду киллера в тот день, а затем добавил солнечные очки с отражающими стеклами, яркий велошлем, три респиратора и большую курьерскую сумку.
В примерочной, заклеенной логотипами велофирм, я все это примерил. Посмотрев на себя в зеркало, я впервые за много месяцев оказался доволен увиденным. Больше всего мне нравилось то, что я чувствовал себя в таком наряде современным и энергичным. Лайкра. Нейлон. Вискоза. До начала двадцатого века ни один из этих материалов не существовал. Бог мой, тогда даже велосипед едва успели изобрести.
Я не смог удержаться от сравнения своих ног доходяги с мощными ножищами велосипедиста-киллера. Но это не имело значения. Одевшись в этот костюм, я хоть немного приблизился к человеку, который сделал меня таким. В своем замысле он почти преуспел, но он действовал не в одиночку. По сути, это было коллективное усилие: своей жизнью и смертью сюда внесла вклад и Лили — Лили и ее нерожденный, мертворожденный ребенок.