— Извини, приятель, но счетчик тикает, — напомнил таксист.
Меньше всего мне хотелось превращаться в созданного воображаемой съемочной группой Си-эн-эн современного героя, который стоически ковыряется в пепле, оставшемся от его навсегда сгинувшего дома.
— Поехали в Ноттинг-Хилл, — сказал я.
Я решил вернуться в квартиру Лили и спрятать пистолет под половицами в спальне — в том самом тайнике, где Лили когда-то хранила наркотики и дневники.
— Ты уверен, что все в порядке? — спросил таксист.
— Ноттинг-Хилл, — повторил я.
Такси тронулось.
Я не мог не оглянуться на то, что осталось от моего дома. Черное с белыми прожилками дерево дверной рамы напомнило мне волосы Дороти. Я повернулся и стал смотреть вперед.
Я подумал, что эскалация насилия по отношению ко мне почти достигла высшей точки: от подбрасывания мусора до кирпича в окно и сожжения моего дома. Оставалось напасть на меня напрямую: ранить, убить, осквернить могилу.
И только когда мы свернули с моей улицы, в голове возник вопрос: кто это сделал?
76
Когда я рассказал Энн-Мари о пожаре, она взяла меня за руку и отвела в спальню Лили. Мы легли.
— Я подумал, а что, если бы ты была в доме, — сказал я. — Что, если бы ты погибла?
Она утешала меня, а я утешал ее.
— Трудно себе представить, что было бы, если бы мы остались там, — проговорила она.
— Да уж, — согласился я.
Через некоторое время я попросил ее сходить в аптеку и купить мне болеутоляющее. Когда она сказала, что у нее в сумочке огромная пачка нурофена, я заявил, что мне нужно другое средство. Она неохотно собралась и ушла.
Как только Энн-Мари вышла из квартиры, я позвонил Шиле в «Миррор». Она сама сняла трубку.
— Шила слушает, — сказала она.
В трубке слышалось пощелкивание клавиш.
— Я знаю о пожаре, — произнес я.
— Фу, — выдохнула она. — Я думала, мне придется сообщать вам эту новость.
— А почему это вас пугает? Ведь это ваша работа: стоять у порога дома и спрашивать потерявшую детей мать, что она думает о политике правительства по этому вопросу.
— Я вижу, вы немного расстроены.
— Квартира все равно была дрянь.
— Мы упомянем об этом в статье.
— Мне она никогда не нравилась.
Шила помолчала, а затем попыталась повернуть разговор в нужное русло:
— Статья выходит завтра. На первой полосе, если не произойдет ничего более интересного. Где вы будете, если мне понадобится связаться с вами?
— В недосягаемом месте.
— А телефон?..
— Нет, по нему можно узнать адрес.
— Ну пожалуйста.
Я дал ей телефон матери.
— Что сказал Алан, когда вы приехали к нему?
— Он сказал: «Без комментариев». И захлопнул дверь.
— Он расстроился?
— Почему это вас так интересует?
— Мне кажется, он знает, чей это был ребенок.
— Думаете, кто-то ему сказал?
— Я думаю, он знает, когда трахал Лили в последний раз.
Шила несколько мгновений переваривала мою последнюю фразу.
— Мы поместим несколько ее фотографий, на которых она выглядит почти матерью.
— Вам придется защитить меня от других журналистов, — сказал я. — Следите, чтобы они держались подальше.
— Только если вы подпишете с нами договор об эксклюзивном материале.
— Нет, истерия должна поддерживаться по максимуму.
— Тогда вы сами за себя.
Я вспомнил о предательстве Энн-Мари.
— К этому я уже успел привыкнуть.
Шила никак не отреагировала на мои слова.
— Кто сжег вашу квартиру, как вы думаете?
— Поверьте мне, Шила, найдется немало подходящих кандидатур.