Я вернулся в гостиную и некоторое время просто стоял там, оценивая результат своих трудов на тот момент (которого я достиг не без помощи пистолета): Энн-Мари и Лоренс сидели спина к спине, связанные прозрачной пленкой, как в каком-нибудь дерьмовом авангардном театре. Эта мысль меня рассмешила, и я захохотал.
Лоренс дернулся, как будто мой хохот повышал вероятность того, что я могу его убить.
— Я знаю, что вы оба меня слышите, — сказал я. — Я ухожу. Мне хотелось бы сказать напоследок что-нибудь высокопарное и многозначительное, но сказать мне нечего.
81
Так, на улицу.
Когда я взбежал по лестнице, ведущей из полуподвальчика Энн-Мари, и свернул налево, за мной пристроилась знакомая машина — «мерседес». В ней сидели двое мужчин, которых Энн-Мари назвала «головорезами».
Как, черт возьми, им удалось меня найти, когда этого не смогли сделать папарацци?
Затем я вспомнил: эта же самая машина следовала за нами от Мортлейк до Ноттинг-Хилла. После того как я удрал на метро, они проводили Энн-Мари до самого дома.
Поскольку меня не было ни дома, ни на квартире Лили, они смекнули, что я мог быть здесь.
Но кто это? Не журналисты из таблоидов, это точно, иначе они бы меня уже фотографировали.
Когда они следили за нами раньше, я как-то не задумывался над тем, кем они могли быть. Я предположил, что это полицейские. Арест у самого крыльца в мои планы совершенно не входил.
Я ускорил шаг.
Когда я выходил с боковой улочки Энн-Мари на главную дорогу, буквально ниоткуда возник «мондео».
В нем я заметил две знакомые фигуры.
«Мондео», взвизгнув тормозами, вывернул на дорогу прямо перед «мерседесом» и неожиданно снизил скорость до минимума — теперь он ехал не быстрее пешехода.
Поскольку по обеим сторонам дороги были припаркованы машины, «мерседес» не мог его объехать.
Я шел быстро, время от времени оглядываясь через плечо. Но ничего не изменилось: эскорт из двух машин проследовал за мной до самого веломагазина.
Я с облегчением вошел внутрь.
Через спицы одного из велосипедов в витрине я увидел, что оба автомобиля остановились и дожидаются меня.
Затем головорезы вылезли из «мерседеса» и начали что-то кричать альбиносу с негром через боковые стекла «мондео».
Испачканный смазкой продавец узнал меня. Мой «Трек Дес Рейдер» был готов: шины накачаны, сиденье отрегулировано.
Я спросил, нельзя ли переодеться в примерочной магазина.
— Конечно, — сказал продавец.
В кабинке я снял футболку, ботинки, джинсы и сделал из них сверток.
Затем я в очередной раз нервно проверил, в сумке ли «Грубер-Литвак».
За пистолет можно было не беспокоиться. Он был на месте и выглядел отлично — шикарный, как Лили, сексуальный, как месть.
Я надел перчатки, шлем и очки с отражающими стеклами.
Я посмотрел на часы: было семь часов.
Чтобы добраться до Сохо, у меня был целый час.
В торговом зале магазина я забрал свой велосипед. Продавец придержал для меня дверь, чтобы я мог выкатить его на улицу.
Головорезы уже успели вернуться в свой «мерседес» и подъехать вплотную к «мондео», касаясь его бампера своим.
Я выбросил одежду, которая была мне больше не нужна, в мусорный ящик перед магазином и надел респиратор.
Я увидел, что альбинос указывает на меня негру.
Двигатель «мондео» завелся.
Я сел на велосипед и отправился в ту сторону, откуда пришел.
«Мондео» развернулся. «Мерседес» повторил этот маневр в десяти ярдах позади первой машины.
Я поехал по Пимлико-роуд и повернул на Лоуэ-Слоун-стрит. Обе машины сделали то же.
Убедившись, что они не собирались меня останавливать, я начал понемногу успокаиваться.
Я не садился на велосипед много лет и теперь наслаждался этим вновь открытым незамысловатым удовольствием.
На какое-то время я забылся, погрузившись в приятные ощущения. Но в конце концов начал размышлять над тем, что сказала мне в тот день Джозефин.
Я проехал Слоун-стрит и пересек Найтсбридж — обе машины неотступно следовали за мной.
Большую часть дня мне удавалось не вспоминать ее слова. Пока я готовился к пробам. Пока проверял снаряжение. Пока слушал новости. Но теперь все сказанное ею о Лили заполнило мои мысли.
То, чему предстояло случиться, должно было решить все ее проблемы разом.
Я не мог позволить себе думать об этом.
Я чувствовал, что еду, как в тумане, почти не глядя на дорогу.
Как раз в этот момент я приблизился к Гайд-парку.