Остались выбранные мной постеры на стенах (к фильмам «Ящик Пандоры», «Аталанта», «Дети рая») — Лили всегда была слишком занята, чтобы об этом задумываться; осталась кофеварка, которую я посчитал лучшей на рынке (после того, как целую неделю сравнивал особенности различных моделей). Осталась корзина для мусора из нержавеющей стали, которая стоила мне четверть месячного жалованья. Лили не отдала ее мне, когда я съезжал с квартиры. По ее словам, я задолжал ей столько денег, что она считала себя вправе оставить любую купленную мной вещь.
Она также переняла мои вкусы в музыке (единственной исполнительницей, которую она выбрала сама, была Джой Дивижн). Большинство книг, за исключением помятых текстов ролей, тоже были куплены мной. Я читал десятки интервью, в которых Лили рассказывала, что открыла для себя альбом или роман, которые на самом деле неделей раньше порекомендовал ей я. Когда я выразил ей свое неудовольствие, Лили (вполне в духе своей матери) ответила: «Но Конрад, зато я открыла тебя…»
На одном из кухонных столов стояли две большие бутылки «Абсолюта» с голубой этикеткой. Я до сих пор не выяснил, откуда они взялись.
Мать Лили не заметила печеньица, которые я в свое время запихал в темный угол самого высокого шкафа. Я достал пачку, прошел в гостиную, открыл ее и стал крошить печенье на блестящий сосновый пол. Сам не знаю зачем. Просто захотелось совершить что-нибудь абсурдное.
До сих пор я не нашел в квартире даже намека на то, из-за чего Лили могла стать жертвой убийства. Сам не знаю, что я рассчитывал найти. Но мне казалось, что здесь должно было быть что-то необычное; хотя, если бы такой предмет был, его бы наверняка изъяли детективы. В квартире хорошенько прибрали — я еще раз в этом убедился, когда зашел в спальню.
Одежда Лили обычно обитала или на полу, или в огромной металлической корзине для грязного белья. Я не припомню, чтобы хоть раз пол спальни не был покрыт лишаем брошенных трусиков или паршой скомканных колготок — в стерильной экосистеме Лили просто не смогла бы произрастать.
Я предположил, что Джозефин разложила одежду по шкафам и комодам. Открыв несколько ящиков, я убедился в правильности своего предположения — все было выстирано, выглажено, рассортировано и разложено по стопкам.
В этот момент у меня в голове возник неожиданный образ: Джозефин стирает в раковине трусики Лили полуторамесячной давности, отстирывает пятна грязи. Кровь, моча, дерьмо Лили и даже, вполне возможно, моя вытекшая и засохшая утренняя сперма растворяются в мыльной воде и текут между проворными пальцами Джозефин. Это было противно.
Я заглянул в тайник Лили, который она устроила под половицами в спальне. Я заглядывал туда и раньше, но ни разу не осмелился что-нибудь оттуда достать, потому что, если бы Лили узнала, это означало бы мгновенный конец наших отношений. Ее дневники (все ее дневники), как я и ожидал, исчезли. Если верить Джозефин, их забрала полиция.
Лили писала левой рукой, поворачивая страницу так, чтобы не смазать ладонью свежие чернила «Роллербола». Она ежедневно заполняла не меньше страницы дневника своим характерным почерком. С каждым новым словом ее буквы все больше наклонялись влево, пока к концу страницы строка не превращалась в одну сплошную линию почти без разрывов. Мне казалось, что она сама ни за что не сможет прочитать свои каракули. Но ей это как-то удавалось.
Довольно часто, особенно когда она писала обо мне, Лили запиралась в туалете — как подросток, скрывающий свои эротические фантазии от родителей. (Впрочем, я был уверен, что как раз этим Лили охотно делилась с матерью: однажды я застал их за разговором о сексе. Лили с виноватым видом быстро положила телефонную трубку, как только я вошел в комнату, а Джозефин как-то странно улыбалась мне во время нашей следующей встречи. Мать Лили гораздо лучше меня знала, что могло быть в тех дневниках.)
Зеркальный шкафчик в ванной был абсолютно пуст — лекарства Лили, все эти валиумы, либриумы, литиумы, прозаки и занаксы, исчезли. Я провел рукой по верхней полке, надеясь найти хоть одну оставшуюся от нее таблетку. Мои пальцы нашарили что-то застрявшее в глубине, у задней стенки шкафа. В таком месте легко что-то не заметить или забыть. Это оказалась сложенная вчетверо бумажка. Я развернул ее и присел на унитаз, чтобы рассмотреть.
Передо мной была инструкция к тесту на беременность.
27
Я вернулся в спальню и улегся на кровать, стараясь придумать, чем бы полезным заняться до конца дня. В голову ничего не приходило — с каждой секундой я становился все бесполезнее. Я едва мог заставить себя совершать элементарные движения.