В шутку попугав тогда в баре Тони и дав им понять, что он мне чем-то помог, я невольно спровоцировал его избиение. Если так, то я сам в опасности. На меня они пока не нападали. Может, они ждут, когда я узнаю что-то, о чем не должен знать?
Сразу после одиннадцати приехала Психея.
Я продержал ее за дверью, в окружении брызжущей вопросами своры репортеров, на несколько секунд дольше, чем следовало, чтобы она немного потомилась от нетерпения.
— Как поживаете? — вроде бы собираясь быть вежливой, начала разговор Психея, когда мы зашли в гостиную.
— Было бы неплохо поставить у моего дома двоих полицейских, чтобы журналисты не барабанили в дверь и не выкрикивали вопросы в почтовый ящик. За исключением этого, со мной все в порядке. А вы как?
— Я тоже в порядке. — Но выглядела она неважно. — Знаете, сегодня у меня должен быть выходной.
Я предложил ей присесть на диван, и, немного поколебавшись, она мое предложение приняла.
— Из-за вас у нас столько проблем, — сказала она. — Вы даже не представляете сколько. Похоже, вы делаете все возможное, чтобы выставить нас некомпетентными идиотами. — Скрыть озабоченность и депрессию ей не удавалось.
— Со стороны вашего начальства нечестно ожидать, что вы меня остановите, — заявил я. — Вот если меня поместить под домашний арест с вооруженной охраной, тогда да.
— Конрад, — сказала она, — мне жаль, что я не могу рассказать вам все, что мы выяснили. Но верьте мне, если бы вы знали то, что известно нам, вы бы вели себя совсем по-другому. Дождитесь суда. Тогда вам все станет ясно. Дело ведь не самое простое. Знаете, мне даже этого вам сообщать не следовало.
— А о чем вы мне можете рассказать?
— Мы наметили дату суда — примерно через шесть месяцев. В Оулд-Бейли.
— Фантастика.
— Может, вам лучше уехать в продолжительный отпуск или сменить место жительства?
— Как там Тони Смарт? — спросил я.
— Напуган, — ответила Психея, а затем сообразила, что я ее подловил, и добавила: — Вот дерьмо!
— Можно ли утверждать, что своими действиями я успел нарушить закон?
— Нет, не думаю.
— Как по-вашему, кто залил красной краской мою дверь? Может, мне стоит обратиться в полицию?
— Вы причинили нам столько неприятностей, что я не удивлюсь, если это были разозленные полицейские.
— Значит, вы знали об этом?
— В газете были фотографии.
— Думаю, мне понадобится защита полиции. Те, кто избил Тони Смарта, могут навестить и меня.
— Вы будете в полной безопасности, если уедете куда-нибудь.
— Я узнаю на суде, кто был отцом ребенка?
— Я не имею права чинить препятствия расследованию, сообщая вам, какие улики будут использованы.
— А вы проявите чуточку воображения. Если хотите, чтобы я остановился, дайте мне, что хочу я. Скажите, чей был ребенок. Скажите, кто заказал убийство Лили. Или хотя бы пообещайте покарать того, кто заказал это убийство.
— Не знаю насчет первых двух пунктов, но вот по поводу последнего — да. — Она смутилась, как будто проболталась о чем-то. — Послушайте, Конрад, на меня оказывают сильное давление. Некоторые полагают, что если бы на моем месте был мужчина, он бы удержал вас под контролем. Каждый раз, когда вы что-то выкидываете, обвиняют меня. Никто вас даже пальцем не трогает. Только из-за того, что вы немного полежали в коме и в вас стреляли. Это несправедливо, мать вашу. Пусть уж лучше кто-нибудь выстрелит в меня. Тогда мне будет гораздо легче.
— Хотите чаю? — спросил я.
— Пожалуйста, ради меня, прекратите все это. — У нее на глазах появились неподдельные слезы.
— Послушайте, — сказал я, — может, признаем, что измываться друг над другом нас вынуждает сексуальное напряжение? Нам ведь так и хочется стащить друг с друга одежду. Давайте лучше отправимся в постель и хорошенько трахнемся?
Психея взглянула на меня с еще более обиженным видом, если это только было возможно.
— А попробовать стоило, — резюмировал я.
— В каком же извращенном мире вы обитаете, Конрад! Это ведь не страница писем в мужском журнале — это наша с вами реальность.
— Но разве не здорово было бы заняться сексом, когда под дверью собрались репортеры центральных газет, не подозревающие, что тут происходит? Разве это не дало бы вам почувствовать свою силу и власть? А как это было бы порочно!
— Да, Конрад, вам только что удалось развеять остатки моих добрых чувств по отношению к вам. Если вы продолжите расследовать это дело самостоятельно, я добьюсь вашего ареста.