Дурацкая ошибка, но, как ни крути, смерть Лили была прежде всего на совести Дороти.
Возвращаясь со встречи, я был совершенно спокоен. Однако постепенно гладкому ходу моих мыслей начала мешать ненависть.
Дороти была эгоистичной дурой, которая только и умела, что жалеть и оправдывать себя. Я бы в любом случае ее ненавидел, из принципа, даже если бы не знал ее лично. Меня выводил из себя идиотизм ее поступков, полное отсутствие угрызений совести, ее беспрерывные, безостановочные, бесконечные попытки придумать себе оправдание, ее неспособность увидеть подлинную причину своего поведения — зависть к красоте и успеху Лили. Чем больше я узнавал Дороти, тем больше я ее ненавидел.
Алана я не презирал — его мне было просто жаль. Он оказался слабым человеком, еще более слабым, чем я предполагал. Было видно, что он искренне любил Лили, как и я. Любил достаточно сильно, чтобы отказаться от нее ради спасения ее жизни. Достаточно сильно, чтобы соврать Дороти, будто он перестал встречаться с ней… соврать один, два или несколько раз, — думаю, он делал это неоднократно.
Заказ убийства был поступком женщины, которая не знала, что еще ей делать. Очевидно, что сначала Дороти перепробовала все известные ей способы, стараясь удержать Алана подальше от Лили. О некоторых наиболее вероятных способах мне было противно даже думать. Но она также проявила редкую изобретательность: убедила Алана отправиться в турне по провинции, чтобы увезти его подальше от Лондона. А затем заставила его играть рядом с собой в «Макбете», чтобы каждый вечер за ним присматривать. Она все планировала заранее, но ее план провалился. Лили слишком сильно околдовала Алана. Насколько я мог судить, эти чары теперь, со смертью Лили, были разрушены. Алан выглядел виноватым человеком, полным раскаяния, но было не похоже, чтобы он по-настоящему скорбел. Дороти действительно удалось выиграть и вернуть себе Алана. Ценой этого, случайно или неслучайно, оказались смерть Лили и мое ранение, которое едва не обернулось смертью и для меня.
Как ни противно было признавать, но в каком-то смысле Дороти была достойна восхищения. У глупых есть свои преимущества: иногда они добиваются своего тем, что совершают абсолютно ошибочные поступки, но делают это настолько напористо и прямолинейно, что определенного результата все же достигают; в некоторых случаях, благодаря непредсказуемости людей и событий, результат может даже нечаянно оказаться таким, какой и планировался с самого начала. Это было хуже всего: несмотря на всю путаницу, идиотка Дороти своими идиотскими методами добилась своих идиотских целей. Алан вернулся к ней в порабощение, как адепт какого-то совершенно нелепого (для непосвященных) культа. Алан так и не разглядел очевидный страх Дороти оказаться нелюбимой (скорее всего ее и любить то было не за что), но вместо этого принял навязанную ею иллюзию, будто она действительно заслуживала любви. Каждую секунду их совместной жизни Дороти все больше и больше этой любовью злоупотребляла. Алан был прирученным зверем — его упрямство происходило единственно от сильного желания, а Лили он действительно сильно желал.
Мне в голову пришла совершенно невыносимая мысль, которую в тот момент я почти сразу отогнал от себя: если бы Лили дожила до возраста Дороти, она бы, наверное, мало чем от нее отличалась. В них было что-то общее: к примеру раздражительность и эгоизм. Не сомневаюсь, что, подобно Лили, для тайной власти над Аланом Дороти не раз прибегала к притворной беспомощности и скулила: «Я ни на что не годна, я ужасна, никто меня не любит, все меня только ненавидят». Жизнь Алана (как и моя) сводилась к утешению и ободрению. Он занимался бесконечной починкой фундамента того памятника, который Дороти воздвигла на песке (себе самой).
Тут меня посетила вторая, еще более невыносимая мысль: если бы Лили не умерла и я бы помирился с ней и мы бы вместе дожили до возраста Алана и Дороти, неужели я бы стал таким же беспомощным и жалким, как Алан?
62
В тот вечер я позвонил Энн-Мари, и она приехала ко мне с двумя огромными пакетами здоровой пищи.
— Ты слишком плохо питаешься, — заявила она.
И оккупировала кухню.
— Рисотто из настоящих лесных грибов, — сказала она.
— Здорово, — отреагировал я.
— Со спаржей, — добавила она.
— М-м-м, — выразил я свой восторг.
— Раньше мне вечно не хватало времени, чтобы нормально готовить, но зато теперь у меня его полно. И я здорово растолстею.