Гораций Лачев закрыл ноутбук.
— Мой тебе совет: исчезни! Зная характер его величества, могу сказать, что сегодня он проявил чудеса выдержки. За ТАКОЕ отделаться одной оплеухой… Тебе, можно сказать, повезло.
Тестимун глянул на главного ткача:
— А ты ещё не понял?.. Авизар и впрямь влюбился в эту придурочную!
Лачев неприязненно поморщился и вновь посмотрел на меня:
— Забирай свои вещи и уходи. И ещё… Лучше напиши сегодня по собственному желанию.
Я сглотнула, догадываясь, что мои беды ещё не закончились.
— Да ты что? Телевидение — это моя жизнь! Почему я должна уходить, если ничего не сделала?
— Как знаешь, — Лачев равнодушно пожал плечами. — Я предупредил.
Они ещё что-то говорили, но я не слушала. Я звонила Авизару. Но он не ответил ни на один звонок. И я писала эсэмэски.
«Я не делала этого».
«Давай разберёмся!»
«Я готова на любую проверку!»
Но ответа не было.
Лачев нетерпеливо глянул на часы.
— София, время! Собирайся!
Какие сборы? Я, давясь слезами, схватила упавшую сумочку и порталом отправилась домой.
Ходила по гостиной туда-сюда и не находила себе места. Я была в такой растерянности, что не знала, куда мне идти и что делать. Как заведённая звонила Авизару, отправляла голосовые сообщения, потому что обожжённые руки болели всё сильнее. Было ощущение, что они распухли.
Как раз с работы вернулась мама.
— О, Фике! А что это за новый автолёт в гараже? Шофёр говорит, что он твой… — она подошла и ахнула. — Фике, что с тобой?.. Что это?!
Мама, побелев, рассматривала меня. Дрожащими руками дотронулась до скулы, и я зашипела от боли. Глянула в зеркало и ужаснулась. Почерневшая одежда, обожжённое лицо и волосы, наливающийся синяк на скуле. Страшная картинка!
— Фике, что случилось? — мама заплакала. — А волосы?… Кто это сделал с тобой? — она громко позвала домработницу. — Мери, срочно неси зелье от ожогов!
Пока мама хлопотала надо мной, я рассказывала о случившемся и давилась слезами. Мазь уменьшила боль, но внутри по-прежнему ныло. Мама успокаивала, хотя было видно, что она сама в шоке.
А потом прилетела Диана. Ворвалась в комнату, швырнув сумку в угол.
— Мне Эмилин позвонила. Что за фигня у тебя произошла?
Подруга хлопотала вокруг меня и молча слушала. Только сжатые губы побелели. В конце она тряхнула головой.
— Ерунда какая-то!.. Софа, ты, главное, успокойся! Сейчас на нервах можно такого наговорить!.. Авизар тоже успокоится и разберётся. Вот увидишь! Это он пока разъярился!
— Я надеюсь на это.
Диана вцепилась пальцами в волосы.
— Но как так получилось?
— Не знаю, Ди, — я покачала головой, устало закрывая глаза. — Если бы не уверенность, что всё это время я спала дома, точно бы подумала, что там была я.
— А кто может подтвердить твои слова? Том? Может, слуги?
Я пожала плечами:
— Никто! В том-то и дело! Последний месяц я уходила раньше всех, чтобы увидеться с Альбертом до утреннего эфира, потому что потом он занимался другим проектом. Поэтому вчера никто не удивился, что меня нет за завтраком, не проверил мою комнату. А проснувшись, я сразу отправилась в телестудию.
— Порталом?
— Да! Так быстрее. К тому же моя машина была в ремонте.
В комнату вошла мама. Она принесла успокоительное зелье.
— Послушай, Фике… Может, это из-за того репортажа, что ты готовила? Всё-таки работорговля связана с криминалом. Там крутятся большие деньги. Может, так тебя решили убрать?
Диана ахнула.
— Тебе же угрожали!.. Помнишь?
Я выпила воду и тяжело вздохнула.
— Я уже ничего не понимаю, мам!
Она обняла меня.
— Всё-всё!.. Успокойся! Мы этого так не оставим! Мы наймём частного детектива и узнаем правду. Брайан уже договаривается.
Я послушала её и как-то приободрилась. Мама сама состригла неровные пряди волос, намазала кожу заживляющей мазью. Через силу улыбнулась мне:
— Утром и следа не останется.
— А Авизар?
— Позвонишь завтра. Он успокоится и, может быть, разберётся со случившимся. Но за это, — она коснулась моих обожжённых рук, — ему нет прощения.
Я обняла маму, положила голову ей на плечо.
Все молчали, и эта тишина давила на мозги. Неприятное предчувствие не отпускало.
Неожиданно я услышала шаги и посмотрела в открытую дверь. Там стоял Томас, непривычно хмурый и напряжённый. Он неуверенно заглядывал к нам из коридора и тоже молчал. От этого было вдвойне паршиво. Обычно сводный брат издевался надо мной. А сейчас… даже он чувствовал, что дело плохо.