– Простите? – переспросила она.
– Мой роман, – повторил Зугард. – «Все идиоты, а я просто сволочь»… Он вам не понравился?
От удивления Хельмимира едва не лишилась дара речи. Так вот, оказывается, кто написал тот паршивый опус, из-за которого свихнулся Гоблинович! Однако следовало отразить отаку. «Сейчас я покажу этому напыщеному негодяю, что не собираюсь плясать под его дудуку!» – решила Хельмимира.
– Дело не в том, понравился ли мне ваш роман, – сказала она, пытаясь говорить спокойно. – Просто у литературоведческой науки есть объективные критерии, которые не позволяют мне отнести его в разряд хороших произведений.
– Какие ещё критерии? – спросил Зугард.
– Такие, например, что он слишком абсурден для драмы и слишком слаб для иронии. В нём отсутствует событийный ряд – и вам бы следовало почитать о том, что это такое. Идеи смазаны или попросту деструктивны. Много лишних деталей, бессмысленных сцен и диалогов. Одним словом, ваше произведение не представляет собой художественной ценности. Вы, конечно, генерал и супруг Её Величества, но я не привыкла прогибаться под власть имущих – поэтому говорю вам как есть… Хотите, можете снять меня с должности.
В столовой воцарилась тишина. Хельмимира открыто смотрела в глаза генералу; терять было нечего.
– Даже не подумаю снимать вас с должности! – неожиданно сказал Зугард, отправляя в рот кусок паштета. – Если я это сделаю, кто тогда будет меня запрещать? Боюсь, я больше нигде не найду такого наглого советника по вопросам культуры.
Хельмимира ощутила себя в какой-то изменённой реальности с непостижимой логикой. «Что за ахинею несёт этот ненормальный?!» – промелькнуло у неё в голове.
– Видите ли, – объяснил Зугард, – я всегда мечтал стать популярным писателем. Но теперь я понимаю, что быть запрещённым популярным писателем намного приятнее… Так что можете ругать мои произведения: мне это только на руку.
– Я называю это «феномен популярного дерьма», – сказала Хельмимира. – Это когда бестселлером становится абсолютная дешёвка… Вы уж простите, что позволяю себе такие сравнения за столом.
– Ничего, – успокоила её Визулинда, намазывая паштет на булку. – Это ещё не самое страшное из того, что вы себе позволяете.
– Спасибо за терпение, Ваше Величество, – отозвалась Хельмимира. – Теперь я понимаю, почему вам так не понравилась идея с Лагерями Хорошего Вкуса. Вы просто испугались, что туда попадёт ваш супруг.
Визулинда смутилась; Хельмимира смотрела на неё с победной насмешкой. «Лучше потерять всё, чем уступить».
– Не слушайте её, генерал, – сказала Визулинда. – Вы написали отличное произведение. А госпожа советник не поняла его, потому что у неё нет чувства юмора.
– И где же вы увидели юмор в произведении генерала? – спросила Хельмимира. – Изволите вспомнить хоть один смешной момент?
– Ещё как! – воскликнула Визулинда. – Там полно смешных моментов. Чего стоит, к примеру, вот это: «Средневековая природа этого места заботливо подготовила специальную пещеру для космического корабля»… Разве не уморительно?
– У вас прекрасная память на цитаты, Ваше Величество, – улыбнулся Зугард.
Хельмимира всё больше убеждалась в том, что реальность вокруг неё извернулась каким-то сюрреалистическим образом. Это была ужасная вселенная, где партизанскую атаманшу использовали и предали двое напыщенных аристократов. Однако сдаваться Хельмимира не собиралась: хоть кто-то да должен был поставить эту парочку на место.
– А вы не хотели бы тоже попробовать себя в литературе? – спросил Зугард. – Я имею в виду не публицистику, а, к примеру, антиутопический роман… Если честно, я просто обзавидовался, когда читал вашу новую программу. Как же сильно вы ненавидите чужое мнение! Это просто шедевр!
– Я ненавижу не чужое мнение, – возразила Хельмимира. – Я ненавижу лень, халтуру, невежество и предрассудки.
– А себя, наверное, мессией считаете? – усмехнулся генерал.
– Я считаю, что могу принести пользу всей гуманоидной расе, – заявила Хельмимира. – И знаю, что я права.
– О какой пользе вы говорите? – неожиданно произнесла Визулинда. – Вы хоть представлятете, сколько горя принесёт ваша затея? Искусство нужно людям не только для того, чтобы думать и развиваться. Прежде всего оно должно приносить радость. А какая радость может быть там, где за плохой рассказ тебя расстреляют или отправят в лагерь для инакомыслящих?
Это прозвучало так резко, что Хельмимира невольно вздрогнула и уставилась на императрицу. Та, положив на стол свои приборы, уставилась в ответ.