Настало время разговора с моим другом. Я немного нервничал, просто не зная с чего начать. Светлана посоветовала попросить Сашу рассказать про свою жизнь, давно не виделись, это должно было настроить обстановку на нужный лад. Не очень охотно Саша начал повествование.
После училища служил он в Североморске, потом в Северодвинске, там же женился. С женой отношения были какими-то рваными, возможно, в виду своей эпизодичности. Что с ним случилось и как, Сашка мне не поведал, служил он вроде в противодиверсионных частях, что-то проверяли на фарватере для выхода подводных лодок с базы. В общем, случилось, хорошо, что всплыть смог. Пара часов в воде, хоть и в «сухом» гидрокостюме, но изрядно поврежденном, хоть и начало лета, но в Двинском заливе. В результате — ампутация одной ноги до колена, части пальцев на второй ноге, переохлаждение организма с остаточными подарками. После ранения и госпиталя они с супругой переехали к родителям жены в небольшой поселок возле Архангельска. Вместе они прожили недолго, симпатичная молодая жена нашла себе более перспективную партию. Детей у молодой семьи не было, и женщина легко ушла к другому мужчине. Сашка хотел было вернуться домой, жить было негде, но вояки нежданно-негаданно дали обещанную квартиру. И хоть была она небольшой, но Сашке и такой было за глаза. Карелия моему другу всегда нравилась. Дома не осталось никого — родители погибли в аварии, когда Сашка был в училище. Теперь работал Сашка в местной школе учителем труда, а самым большим увлечением ему стала рыбалка.
Помолчали, выпили, закусили, настал мой черед о себе рассказывать. Я и рассказывал. Постепенно и до экспедиции дошел, дальше решил рассказать правду. Пока рассказывал, Сашка улыбался, поддакивал, спрашивал, уточнял. Когда дошли до места прибытия к нему смеялись вместе, Сашка спрашивал, не собираюсь ли я промышлять после института писательством. За смехом я размотал бинт на левой руке и показал свои новообретенные семь пальцев. Реакция Сашки меня просто поразила. Он перестал смеяться и серьезно спросил:
— А ногу мне можно вернуть, пусть там хоть десять пальцев будет?
Светлана была на связи и заверила, что после полного сканирования теоретически вообще можно новое тело вырастить.
— Можно, но нужно слетать на «Ботаник», — серьезно сказал я Сашке.
В глазах Сашки было написано, что он готов лететь прямо сейчас. И я ему предложил то, о чем думал перед полетом. Сашка абсолютно трезво сказал, что готов и спросил, сколько времени есть на сбор вещей. Вопреки моим опасениям, все прошло просто и гладко. Решили не ждать утра, на работе Сашку искать пока не будут. Славе мой друг написал записку, что на время уедет ко мне, ключи у Славы есть, за квартирой присмотреть сможет. Саше я порекомендовал взять пару вещей просто для памяти, остальное будет. Недолго думая, он взял паспорт, деньги и зажигалку «Зиппо», подарок от сослуживцев. Вещь была породистая, хоть Сашка курить завязал еще в госпитале. А еще взяли Сашкин рыбацкий рюкзак, благо он был уже собран. Вспомнив о состоянии продуктовой корзины «Клопа», я предложил по максимуму загрузиться образцами еды перед долгой дорогой.
Не успели мы покинуть подъезд, как мирную обстановку карельского вечера разорвал истошный собачий лай. Мелкое создание серо-рыжего цвета с несколькими черными пятнами остервенело бросилось на Сашку.
— Уйди, кабисдошье отродье! — махнул Сашка на шавку костылем. — Уйди! Зашибить тебя некому!
Шавка, видимо, была прекрасно осведомлена о неспособности моего друга к резким и быстрым маневрам. Исходя истошным лаем, она всячески пыталась укусить его за живую ногу. Стряхнув первое удивленное оцепенение, я попытался взять мелкое злобое создание «на ногу». Злобное животное смогло довольно легко увернуться, но после этого активные атаки перешли в ряд дворового шума.
— Вот же скотина безрогая, — сашка в сердцах плюнул на землю. — Ну злобная, что та тёща после свадьбы. И ведь хитрая, скотина, протез уже не кусает, ей живую ногу подавай. Убил бы давно, было бы чем, ибо сил моих терпеть эту гадину нет уже.
Злобное сковчание прекратилось только когда мы перешли улицу. Шавка же встала в проходе палисадника и, рыча, скалила зубы. Я получил возможность более внимательно рассмотреть «генератор шума». Шавка оказалась какой-то непонятной помесью. Злобные глазенки на серо-рыжей морде были слегка навыкате и злобно поблескивали, оскаленная морда, видимо, должны была нам являть страшный оскал, а встопорщенная шерсть на загривке — внушительные размеры «зверюги». Таких собакерок я с детства слегка недолюбливал. В моем понимании они были какими-то отбросами, породией на нормальных собак, которые прележно тянули службу или, по крайней мере, прилично выглядели и вели себя с достоинством.
— Чья эта собакерка? — спросил я друга.
— Да есть тут одна такая же придурошная старая дева, — процедил сквозь зубы Саша. — У нас ее половина подъезда называет Снегурочкой. Ввиду полной отмороженности мозга прозвище ей удивительно подходит.
— А что же она собаку свою не прибирает? — удивился я. — Покусат кого, так проблемы могут быть.
— Так и кусала и кусает регулярно, — фыркнул Санек. — Эту заразу уже и травить пытались и жалобы писали. Только результатов нет, а ментам сейчас ничего не надо, сам знаешь. Предложили тихо шлепнуть эту злобную скотину.
— Снегурочку? — уточнил я.
— Да и ее тоже, — отмахнулся Саня.
Пока мы обсуждали положение дел, собакерка никуда не делать, она так и стояла, тихо рыча, в проходе палисадника. Иногда злобная тварь, видимо для острастки, делала выпад в нашу сторону или демонстративно чихала, разбрасывая при этом вокруг себя слюну.
Чем больше глядел я на наглую собакерку, тем сильнее на меня накатывало желание проверить готовность прикрытия с воздуха. Я мысленно пометил объект красным контуром и дал боту команду на уничтожение опасности наиболее «тихим» методом. Мне не жалко было собакерку, просто я побоялся спецэффектов, могущих перебудить весь квартал. Шавка, видимо, что-то почувствовала, но ее «Га…» так и не нашло букву «в». Раздался негромкий шлепок. В десяти метрах было хорошо видно, как «объект» через секунду стал плоским серо-рыжим ковриком с черными подпалинами. Ни крови, ни соплей, лужица бесцветной жидкости вокруг «коврика» быстро впитывалась в грунт. Саша перестал материться и удивленно уставился на «коврик».
— Гравитационное орудие, удар конфигурированным конусом, — пояснила Светлана.
— Пять баллов! — сказал Саня, когда я повторил слово в слово пояснения Светланы. — И благодарность родителям!
— Шкурку можешь на стенку повесить, — усмехнулся я.
— Да пусть отмороженная Снегурка себе этот половик на память к голове прибьет, — плюнул он на землю. — Вот народ-то порадуется.
Максимальную атарку мы совершили в другом супермаркете, он один работал круглосуточно. Набились под завязку, кассирша не смогла удивиться только в силу того, что из-за позднего времени была сонной мухой. Да и Санин рюкзак с удочками немного отвел глаза, разве только продавщица могла удивиться отсутствию спиртного в нашем рыбацком рационе. Но, как она могла подумать: «Их, богатых, не поймешь». Сашиных денег нам не хватило, и я решил еще раз расплатился картой. У «несчастного» банка не убудет, ибо гастроль последняя.