Я заметила чуть в стороне на аллее Иру с разложенным этюдником. И хотя слышала, что художники терпеть не могут, когда им через плечо заглядывают в процессе работы, все же не утерпела и подошла. И чтобы отвлечься, и чтобы удовлетворить любопытство.
- Можно?
Она улыбнулась приветливо:
- Можно, только еще ничего не готово.
Я осторожно посмотрела на лист, где в нежных акварельных разводах угадывались деревья и купол церкви на другом берегу. Вспомнила, как мы с Мушкой мучаемся, когда надо рисовать красками – вечно размазня какая-то получается.
- Здорово! – восхитилась я, - всегда завидовала людям, которые умеют рисовать! Но вы, наверное, все время это слышите?
- Да, ничего. Я и впрямь люблю писать, особенно, когда вокруг такая невероятная красота. Все жду, когда мы до Суздаля доберемся.
- А что там? – ляпнула я и тут же прикусила язык.
Уж кому, как не опытному гиду, нужно помнить, что в Суздаль из-за его особой атмосферы старинного города (там запрещен новострой и здания выше двух этажей) съезжаются на пленэр художники со всей России. Но Ира моей оплошности не заметила, пояснила просто:
- Хочу в Музее деревянного зодчества поработать. У нас же там будет свободное время?
- Да, немного будет.
- Хочу успеть с обоих берегов и Кремль запечатлеть, и деревянные церкви.
И она задумчиво нанесла еще один мазок. Я спохватилась, что мешаю ей, и пошла дальше. Как и всегда, в этих широтах, темнеть не спешило. Мне, выросшей в краях, где ночи были насыщенно-черными с яркой россыпью крупных звезд над головой, было странно видеть закатное небо бледно-сизого оттенка, чуть отсвеченного фонарями.
Неужели можно расслабиться? Все ушли далеко вперед, и ко мне никто не приставал. Наверное, это и есть счастье, когда можно идти, ни о чем не волнуясь, когда на ногах – удобные любимые балетки, а подол платья мягко обвивает колени. Когда волосы ласково ерошит чуть заметный ветерок, а от реки пахнет свежестью. Когда…
- Ты нарушаешь все законы романтического вечера, - заявил подошедший Алекс, - река, фонари, красивая девушка в летящем платье – и одна! Но я с готовностью помогу исправить эту оплошность, если ты не возражаешь!
Романтики, правда, особой не вышло. Мы и впрямь двинулись дальше вместе и, когда спускались на Стрелку, Алекс поддерживал меня под руку, но как-то незаметно мы переключились на простые и обыденные темы: заговорили про работу, про то, как и почему каждый выбрал свою профессию. У Леши (так называть мне его было приятнее) в дедовой библиотеке была книжка с потрясающими иллюстрациями морских сражений, лихих пиратов и прочих, милых мальчишескому сердцу, радостей. Но – на английском языке. Как и откуда появился этот раритет, Леша не знал, потому что дед к тому времени умер, и его вещи пылились, сваленные в чулане. Библиотеку мать постепенно распродала, ведь в те годы хорошие книги только стали появляться в продаже, а эту Леша успел вытянуть и спрятать у себя. Впрочем, у книги отсутствовала обложка, и был растрепан переплет, и продать бы ее не вышло.
Изучив картинки до мельчайших деталей, Леша подумал, взял в школьной библиотеке англо-русский словарь и принялся переводить. История оказалась «Одиссеей капитана Блада», и ее чтения, растянувшегося на несколько месяцев, хватило, чтобы полюбить и литературу в целом, и английский язык.
- Мне даже в голову не пришло, что можно пойти и в той же библиотеке взять русскую версию! – засмеялся Леша. – Я решил, что это будет вызов самому себе – одолеть книгу со словарем. Зато в году по английскому вышла пятерка вместо прежнего трояка, а я определился с планами на будущее. Когда переводишь с подстрочником, порой такая туфта получается, приходилось напрягаться, разыскивать схожие идиомы, заодно и русский подтянул. Ну и вообще, увлекся… Перевод – как головоломка, как игра. После школы поступил на ром-герм, съездил по обмену студентами в США…