Я прошлась по салону, по пути прихватив пару оберток из-под мороженого. После вчерашнего я твердо решила, что вечером, перед очередным заселением сделаю внушение туристам насчет мусора, пусть даже тетя не одобрит. Но до вечера было еще далеко. В салоне осталось лишь несколько человек: Воробьев, разомлевший от сытного обеда, уже всхрапывал; еще одна пожилая семейная пара тоже дремали. Устали, бедные. И на месте оставалась Алена.
- А вы чего? – начала я, но тут же все поняла: свернувшись калачиком и положив матери голову на колени, Сонечка тоже спала. Алена слабо улыбнулась:
- Разморило после обеда.
- Жаль, может, разбудишь, там набережная очень красивая, а по дороге в Кострому поспит.
- Нет-нет, пускай. Я посижу.
Мы с Мушкой вышли из салона, и я с наслаждением вдохнула свежий воздух, который бывает только возле большой воды. Мы неторопливо побрели к перилам, вглядываясь в живописный левый берег. Как же здесь уютно и красиво! На том берегу сквозь пышные древесные кроны, как пестрые флажки, выглядывали разноцветные крыши маленьких домиков. Солнце бросало золотистые блики на водную гладь. Величаво шел по реке пароход.
Джастин, проводив взглядом пароход, кинул на нас рассеянный взгляд и отошел от перил, но я почти не обратила на это внимания, наслаждаясь ощущениями. Такое же чувство я испытывала, глядя на Плещеево озеро и на Неро и прогуливаясь по Стрелке. Мне, наверное, нужно отдельный тур устраивать – с озерно-речным уклоном. Без всяких музеев и церквей, просто, чтобы было много воды. Много-много воды!
Мы двинулись по узенькой дорожке тротуара, разглядывая небольшие причалы, выкрашенные в разные цвета: зеленый, белый, нежно-голубой. На волнах покачивались катера, и Мушка постоянно дергала меня за руку, выискивая интересные названия.
- Мам, смотри!
Рядом красовались две лодки, белые с синими полосами, на одной виднелась надпись «Принц», на другой – «Принцесса». И впрямь забавно.
- Саня, - окликнула меня тетя, подруливая и пряча что-то на коленях под палантином, - кто-нибудь в автобусе остался?
- Да, Воробьев, Павловы и Веснянские. И, кажется, Джастин вернулся.
- А я думала, вы с Аленой сдружились, вместе гулять будете.
- Хотели, но Сонечка спит.
- А, - протянула она. – Держи, зайка.
- Ух, ты, - Мушка принялась оглаживать уши очередной собачке.
И хотя дома нас ждала целая плюшевая стая, я не могла не признать, что этот щенок ручной работы – само очарование! На белом флисовом брюшке вышиты ромашки, на хвостике – цветные ленточки, цветастое ухо пришпилено к голове розовой пуговкой. А у мордочки такое умильное выражение! В отличие от большинства Мушкиных зверей, этот питомец выгодно отличался от них наличием характера и мордочкой без перекосов. Да, хенд-мейд, явно сделанный с любовью – это не китайский ширпотреб!
- «Спасибо» скажи, - напомнила я Мушке.
- Спасибо! – она порывисто обняла тетю.
- Ну что, пойдем, прогуляемся? – предложила я, но тетя развернула коляску.
- Что-то ты рассказами о спящих туристах на меня тоже дремоту навеяла! Я, пожалуй, вернусь и вздремну. Идите, гуляйте! Там, Мушенька, знаешь, на пенечке кошечка сидит, ее можно долго-долго гладить, а она не убежит!
- Как это? – не поверила Мушка.
- А вот увидишь, - лукаво улыбнулась тетя.
Заинтригованная, Мушка потащила меня вперед. Кошка оказалась памятником – сидела себе на валуне и задумчиво смотрела на Волгу. Мушку это нисколько не разочаровало, и, судя по отполированным бокам, каменную мурлыку туристы оглаживали постоянно!
Мимо прошла Ира-художница, любуясь панорамными видами.
- Вы изменили своей привычке? – спросила я. – Где же этюдник?
- Я сегодня с блокнотом! – она похлопала по сумке на боку. – Хочу успеть в музей Левитана сходить, посмотреть на его работы и дом. Вы пойдете?
- Наверное, не дойдем, - я посмотрела на Мушку, которая переключилась с каменной кошки на настоящую.
Котов на набережной вертелось много, видимо, привлеченных запахом копченой рыбки (ее продавали на каждом втором лотке).