Воевода получил две стрелы, одну в наплечник, другую в шлем. Добротный доспех выдержал, и стрелы, бессильно скользнув по стали, прошли мимо. А вот Пегому не повезло. Три стрелы пробили бок животного, и конь, пройдя по инерции пять метров, запнулся, а затем перевернулся через голову, лишь по счастливой случайности не придавив воеводу, успевшего освободить из стремян ноги. Его падение было недолгим, но могло закончиться гораздо более драматично, если бы не сугроб, в который он приземлился.
Лошадь Ларисы Николаевны была единственной, которая устояла. Она получила стрелу в шею, но смогла остановиться и теперь, покачиваясь, застыла на середине перекрестка, с трудом удерживая на себе наездницу.
— Прыгай!! — закричал, поднимаясь на ноги воевода, понимая, что в любую минуту животное может упасть и зажать ногу женщине.
Женщина среагировала на его слова и покинула коня за секунду до того, как ноги животного подогнулись.
Над оказавшейся на земле женщиной нависла новая угроза. Враги (теперь женщина смогла рассмотреть их), рассыпавшись полукругом, двигались с улицы, перпендикулярной той, с которой появился наш отряд. Вражеская полусотня находилась не более чем в пятидесяти метрах от нее и стремительно приближалась.
— Беги в дом! — снова закричал воевода, указывая на выбитую дверь одного из домов за своей спиной, а сам бросился навстречу ближайшему к женщине всаднику противника.
Так быстро бегать ей еще не приходилось. Остановилась она только ворвавшись внутрь здания. Развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как за считаные секунды до столкновения воевода ушел с пути коня, пытающегося сбить его корпусом, и тут же прикрылся щитом, парируя удар вставшего на стременах всадника. Его встречный удар отстал от противника лишь на мгновение, но в отличие от монгольского воина, воевода не промахнулся. Только что нанесшая удар рука нукера вместе с зажатой в ней саблей, по локоть отсеченная, упала в снег.
Охнув, монгольский воин схватился за обрубок правой руки, а затем, лишившись сознания, вывалился из седла. Не мешкая, воевода кинулся за конем и возможно успел бы его поймать, если бы не сбившая его стрела.
Упавшего командира заслонил один из двух оставшихся телохранителей: копье, брошенное упавшему воеводе в спину с дистанции десяти метров, вместо того, чтобы пригвоздить его к земле, насквозь пробило оставшегося без щита гридня.
Поднимающегося воеводу подхватил под руку оставшийся охранник и вместе они кинулись к убежищу Ларисы Николаевны. В этот раз им повезло, и пущенные вдогонку стрелы не смогли пробить доспехи русских воинов.
Ворвавшись внутрь здания, мужчины подхватили застывшую и оцепеневшую в проеме женщину и бросились в противоположный конец комнаты. Пару раз в полутьме женщина чуть не упала, запнувшись за что-то, но мужские руки держали крепко.
С улицы раздавались крики и стук копыт. Основные силы отряда противника подошли к их убежищу.
Несмотря на темноту, дверь обнаружили довольно скоро. Но, к несчастью для них, заботливый хозяин дома попытался спасти свое жилище, заперев ее. Выбить или разрушить такую дверь — дело пяти минут, но у них не было и минуты, за спиной уже слышался топот поднимающихся по крыльцу врагов.
— Будь здесь! — бросил воевода женщине, как будто у нее был выбор.
Сам вместе с оставшимся телохранителем направился навстречу ворвавшимся в здание врагам.
Отряд противника, на который они наткнулись, был явно из числа легкой конницы. Первые четверо нукеров, ворвавшиеся в темное помещение, погибли прежде, чем успели рассмотреть опасность. Причина их смерти была проста: их глаза так и не успели перестроиться с дневного света к полутьме помещения, и двое обрушившихся на них воинов действовали безнаказанно.
Оставшиеся разорвали дистанцию и, ощетинившись саблями, отступили к входу.
Помещение здания было довольно узким, и каждому из обороняющихся противостояло не более двух воинов одновременно.
Наконец, посчитав себя достаточно готовыми, монголы атаковали повторно.
Вот тогда двое тяжелых латников, находящихся на удобной для обороны прикрытой с флангов позиции, заставили плохо подготовленных для рубки легких воинов врага себя уважать. Как часто в этот долгий день монгольским воинам придется вот так же беспомощно толпиться, когда очередной русский вставал в узком коридоре, и очень дорого заставлял платить за возможность ворваться в свой дом. Чаще всего, тем или иным способом таких удавалось свалить, но были и те, пройти через которых не получилось. И тогда погребальным костром для них и их семей становились подожженные захватчиками собственные дома.