— Проблема у нас появилась тут одна, — заговорил Леонов, — новенький этот, непонятный. Появился один, попинали его, конечно, но никаких серьезных повреждений нет, так — синяки, ссадины да несколько выбитых зубов. Плюс выглядит он, будто не из Освенцима к нам попал, а от родной бабки из отпуска приехал.
— Думаешь, засланный? Ну если и так, то все равно до конца дня ничего не узнает, раз уж Мишка-татарин ничего не пронюхал, хотя с нами под одной крышей живет! После одиннадцати я и сам всем объявлю, и тогда подозревать можно будет любого. Около выхода из барака и окон надежных людей поставим и до назначенного времени подходить запретим.
— Крепкий он, откормленный, такой кинется — можем и не удержать. А если вырвется раньше времени, а мы не готовы будем, сами понимаете, Николай Петрович, всему конец. Даже того немногого, что мы против пулеметчиков припасти планировали, и того лишимся.
— Хорошо, постарайтесь его проверить. Если возникнут сомнения, его нужно будет нейтрализовать, как и тех двоих, которых выявили.
— Слушаюсь, товарищ полковник!
— Подъем! — прозвучало по-немецки.
— Вставайте, свиньи! — эта фраза была уже по-русски.
Сашка разлепил глаза, и первое, что он увидел, — здоровую толстую тушу, стоящую в проходе к умывальнику. Туша обладала просто огромной, лоснящейся от жира мордой с тройным подбородком и маленькими свинячьими глазками. Принимая во внимание, с какой важностью стоял толстяк и с каким презрением смотрел на всех остальных, это и был староста. Вокруг него стояли пятеро. Как следовало из рассказа капитана, видимо, это были голландцы, Адам, Володька и Мишка-татарин! Мишку он узнал, последнюю фразу бросил именно он.
Ковер из человеческих тел ожил.
— Давай, приятель! Поднимайся, я помогу! — сказал уже поднявшийся Сергей, придерживая Сашку за локоть.
С помощью врача Сашка поднялся и, несмотря на боль во всем теле, чувствовал себя терпимо.
Видя, что узники не особенно торопятся исполнять приказ, татарин нанес удар по ближайшему к нему заключенному. Ударил с оттягом, не жалея. Заключенный вскрикнул и шмыгнул мимо Мишки в умывальник. Примеру татарина последовали и поляки.
Помня наставления врача, Сашка начал протискиваться к проходу в умывальник.
Поход в умывальник превратился в садистское развлечение для старосты и его свиты.
Встав перед входом, они раздавали удары всякому, кто пытался пройти.
Заключенный, стоящий перед Сашкой, кинулся в дверной проем умывальника, получил удар по пояснице, ударился о дверной косяк и только после этого заскочил внутрь, и Сашка нос к носу оказался перед перекошенной рожей одного из поляков.
Поляк широко замахнулся палкой, метя в лицо парню, но тот не стал дожидаться удара, кинулся вперед, поднырнув под руку с палкой. Палка прогудела над головой, рассекая пустоту, а Сашка благополучно прошмыгнул в дверь.
Молодой человек не заметил, что его красивый уход от удара Адама не остался без внимания. Майор Леонов находился как раз недалеко и все видел, а увидев, оценил его скорость и реакцию, а также укрепился во мнении, что новенького, может, и не получится остановить, если он решит подать сигнал охране.
Умывальник представлял собой комнату метров десять на десять. Слева, сразу от входа, тянулись бетонные раковины с вмонтированными кранами. Кран имел только один вентиль, и глупо было надеяться, что он был с горячей водой.
С правой стороны от входа находились четыре душевые и две ванны.
Ванны были оборудованы крышками, сейчас поднятыми. Время от времени эсэсовцы развлекались тем, что укладывали в ледяную ванну узника и закрывали крышку. Часто такие развлечения заканчивались смертью заключенных от переохлаждения или удушья.
В центре, вдоль прохода, в потолок были вмонтированы крючья. Предназначались они точно для тех же целей, что и в душевой, в которой Сашка принимал холодный душ, а именно для истязания заключенных.
Не мешкая, молодой человек подлетел к умывальнику, открыл кран.
Руки обожгла ледяная вода. Переборов жуткий холод, поселившийся в его организме после сна на бетоном полу, молодой человек заставил себя плеснуть ледяную воду в лицо.
Спустя мгновение его пихнули в бок, заставив подвинуться. В умывальник поступали все новые и новые заключенные, места всем уже просто не хватало, и Сашка рванул к выходу.
Выскочив из барака, он оказался во дворе, залитом светом прожекторов. На улице было еще темно. Все заключенные, успевшие посетить умывальник до Сашки, выстроились в этом дворе. Парень занял место во второй шеренге второй сотни.