Какое-то время он слушал, затем покачал головой:
– Десятый этаж, там с балкона не убежишь. А кроме того, у нас есть ключ от квартиры, можно послать небольшую оперативную группу…
Четыре скоростных автомобиля дортмундской мобильной оперативной группы затормозили у участка ровно через двадцать три минуты.
Тщательно законспирированное здание, где размещалась мобильная опергруппа, находилось на старом шоссе Б1. Отсюда было рукой подать до полицейпрезидиума. И вообще за считанные минуты отсюда можно было домчаться до всех важнейших объектов их зоны действия.
Бервальд поджидал опергруппу в одной из пустовавших в настоящий момент автомастерских, что была расположена наискосок от въезда в подземный гараж университетского городка. Два «ауди» и белый «мерседес» въехали внутрь, «БМВ» остановился за ближайшим углом. Из каждого автомобиля вылезло четверо мужчин, все моложе тридцати, старшему лет тридцать пять.
– Хаупткомиссар Вольф, – представился тридцатипятилетний, протягивая Бервальду руку. – Вы располагаете планом квартиры?
Бервальд планом квартиры располагал.
И пока Вольф разворачивал копию на радиаторе «мерседеса», люди его пританцовывали на месте, потряхивая руками, расслабляли кисти, как это обычно делают перед выступлением пианисты.
Теперь ясно. Всем внимание…
Вольф распределил людей по группам, сформулировал задачи. Все свершалось быстро и без лишних слов, видно было, что отряд хорошо подготовлен и роли заранее известны.
– Проверить оружие!
В считанные секунды оружие было наготове. У всех оказались револьверы девятимиллиметрового калибра и даже большего, у многих были специальные приспособления для мгновенного их извлечения. У кого-то выскользнул из магазина патрон и со звоном упал на пол.
Бервальд оказался быстрее и тотчас нагнулся. Пуля была заострена таким образом, чтоб нанести огромную, размером с блюдце, рану. Корпус пули обрабатывался специально так, чтоб разорвавшись в теле раненого, она максимально повредила ткани. Даже если такая пуля попадала просто в бедро, ранение немедленно вызывало шок и вело к смертельному исходу.
– Отличная штука! – не сдержался Бервальд и протянул патрон члену опергруппы.
Тот равнодушно пожал плечами:
– Пусть изумляются другие, нам плевать!
43
Обед в дневном помещении номер три протекал непривычно тихо. Даже Карстен Кайзер и Оливер Клокке, обычно моловшие языком без перерыва, молча хлебали густой бобовый суп, заменявший и первое и второе. Рената, вообще-то больше всего на свете любившая бобы, с усилием вталкивала в себя ложку за ложкой. Стефи с покрасневшими глазами все еще сидела перед полной тарелкой.
После завтрака роскошный Траугот дал еще один незапланированный спектакль. Вейен настаивал на том, чтоб совершить, как и было запланировано, прогулку в лес. Стефи, Оливер, Йорг и еще четверо ребят выразили несогласие, они требовали организовать общие поиски Илмаза.
Некоторое время Вейен прислушивался к голосам учеников, склонив с видом полного понимания голову. В конце он кивнул и заявил:
– Кому здесь не нравится, может попросить, чтоб его забрали домой. Позволю себе напомнить о заявлении, которое подписали ваши родители, отправляя вас на экскурсию. За грубое нарушение дисциплины и злоупотребление алкоголем ученики по требованию педагогического персонала могут быть немедленно препровождены домой. Расходы по сопровождению несут родители. Все это, естественно, относится и к так называемым добровольцам…
Повесив головы, друзья Стефи плелись вслед за классом. Никогда еще за всю педагогическую практику Ренате не было так тоскливо, как в то утро.
Пока дежурные во главе с Оливером убирали столовую, Траугот жестом пригласил Краузе в конторку Хольца. Тщательно закрыл за собой дверь.
– Что вы думаете по этому поводу, коллега?
Рената была поражена. Впервые ее спрашивали, что она думает и что предлагает.
– Вам следовало бы позвонить в школу! – посоветовала она в конце концов.
Вейен бесстрастно глянул в окно. Звонок директору – это все равно что заявление о капитуляции. Крошка Траугот не знает, как поступить…
– А не может статься, что Илмаз исчез по каким-то своим, неведомым нам причинам? – возразил Вейен. – Никогда ведь не знаешь, что в голове у этих азиатов.
Идиот, подумала Рената.
А вслух сказала:
– Илмаз – один из наших учеников. Мы несем ответственность за весь класс. И если кто-то пропал, не имеет значения, кто именно. Вы согласны?
Прошло еще целых три минуты, пока роскошный Траугот не смирился, наконец, с неизбежным. Он снял телефонную трубку и набрал номер школы.
– Нойнер.
– Вейен.
– Привет отпускникам! – По тону Нойнера заметно было, что он в отличном настроении. В Хаттингене сейчас как раз кончились уроки, и директор явно рад был возможности вздремнуть часок после обеда. – Хорошо, что застали. Через пять минут меня бы уже не было. Что у вас там такое срочное, Вейен?
Траугот сделал глубокий вздох и прикрыл глаза, словно готовясь к исповеди:
– У нас… У нас пропал ученик!
– Что-о-о?!?
Рената никогда не поверила бы, что телефон способен воспроизвести такую силу громкости. Вейен непроизвольно отвел трубку подальше от уха.
– Когда вы это обнаружили?
Вопрос Нойнера прозвучал жестко и резко, задев и без того ущемленное самолюбие Вейена.
– За завтраком…
– И вы только сейчас звоните?
Невозможно было не заметить – Вейен побледнел до корней волос. Отпускной загар, обретенный во время пасхальной недели на Крите и с тех пор тщательно оберегаемый, мгновенно сошел.
– Давайте по порядку!
Короткими, отрывочными предложениями, то и дело запинаясь и заикаясь, Траугот изложил скудные факты. Для этого ему потребовалось не более минуты.
– Бог мой! – простонал Нойнер в заключение. – Как только можно быть таким идиотом…
Вейен невольно взглянул на Ренату. Ему было неприятно, что она оказалась свидетельницей самых черных в его жизни минут. Однако на лице практикантки не было злорадства – речь шла об ученике.
– Слушайте внимательно, Вейен! Сейчас я на всякий случай заеду к Омюрам. Быть может, на паше счастье, Илмаз просто сбежал домой. Вы немедленно отправитесь в ближайший полицейский участок и заявите о его исчезновении. Краузе с учениками пусть пока прочешет окрестности турбазы. Через два часа я вам позвоню. И молите бога или аллаха, чтобы парень оказался дома, вдруг почему-то заскучав по родным.
44
Миллиметр за миллиметром хаупткомиссар Вольф осторожно вставлял ключ в замок. Потом взялся за ручку, сильно потянул ее на себя и легонько повернул ключ. Дверь приотворилась. Медленно, стараясь не производить лишнего шума, Вольф поставил замок на предохранитель.
Только потом он впустил в квартиру людей.
Первой паре предстоял самый дальний путь, они должны были ворваться в кухню. Двум другим до детской следовало сделать на несколько шагов меньше. Ванная и гостиная были еще ближе. Двое оставшихся направились прямиком в спальню, до ее двери от входной было всего три шага.
В десятую долю секунды десять полицейских пинком распахнули указанные им двери и ворвались в комнаты.
В кухне, ванной и детской никого не оказалось. В спальной обнаружили двоих, в гостиной еще одного.
Лица, застигнутые врасплох в спальной, оказались двадцатитрехлетним студентом-биологом Роландом Шнайдером, сыном владельца квартиры, и его девятнадцатилетней подружкой Катариной Виман, студенткой первого курса юридического факультета.
Когда опергруппа ворвалась к ним в комнату, оба лежали в супружеской постели профессора. На ночной тумбочке стоял поднос с остатками завтрака, а между любовниками лежала настольная игра «Баррикада».