шь эмблемой нашей филармонии, а затем превратившиеся в один из символов города. Так, собственно, всегда представлялось и мне. Но сегодня, сегодня вся эта публика, словно каким-то фантастическим восточным ветром занесенная в нашу глубинку из нереальных и внемасштабных далей, показалась мне здесь, между раннеготическим католическим собором Богородицы и ампирной протестантской церковью св. Петра, настолько эфемерной и нереальной, что у меня даже закружилась голова и противно заныло под ложечкой, будто я угодил в воздушную яму или находился на какой-то зыбкой, расплывчатой грани сна и реальности, не умея отличить одно от другого. Этот рецидив уже владевшего мною сегодня чувства, как бумеранг возвратившегося спустя лишь несколько часов новым приступом странной лихорадки, показался мне сейчас донельзя тошным и скучным. Закрыв глаза, я с усилием помотал головой, благо спутница моя не могла меня видеть, но странная дурнота не проходила. "Вот так вот, - безвольно подумал я, - идешь на экзамен, а попадаешь на вялое повторение пройденного, безыдейное и не понятное до бессмыслицы". Больше всего мне сейчас хотелось круто развернуться и уйти, уйти подальше от охватившего меня разочарования. Уйти и снова оказаться на вокзале, под его массивной, железобетонной, полувекового возраста крышей, не меняющейся от того, какую книгу ты под ним читаешь и в каком настроении. А потом в поезде, расписание и пункт назначения которого не зависят от родословной его пассажиров, их мнения о себе и моем о них. Вполне вероятно, я еще мог бы успеть на какой-нибудь высмотренный мною маршрут, ведь времени с тех пор прошло на самом деле всего ничего, но не мог же я в двух шагах от цели бросить мою ведомую, да еще и незрячую, а возможные ссылки на оставленный дома не выключенным утюг уже несколько запоздали. Приходилось терпеть и ждать, а тут еще как назло кришнаиты сами бодро развернулись кругом и теперь, видимо, для достижения полнейшей симметрии и уравновешенной гармонии, следовали перед нами в обратном направлении. Дама, коротким кивком завизировавшая мое замечание о новой задержке, молчала, очевидно полагая свою коротенькую религиозно-грамматическую лекцию на сегодня вполне достаточной и исчерпывающей; Тальма, чинно усевшаяся у ног хозяйки, вела себя соответствующе; я продолжал вяло недоумевать самим собой. "Подошли к тебе на вокзале дорогу спросить, как уже сто раз везде и всегда случалось - что тут такого особенного? Что ты на сей раз так всполошился? Как, почему, отчего - какое это имеет к тебе касательство? Спросили - ответил! Все! Какие здесь могут быть рефлексии в качестве послевкусия? Мысли свои регулярно брить надо, бритвой Оккама, да как следует! А то раскудахтался, понимаешь, романтической наседкой: королевского рода, испытания, флер тайны! У Блока таинственная незнакомка была накокаинена и слегка подшофе от "Вдовы Клико", а у тебя, стало быть, слепая и с собакой! Эпигон несчастный! Понятное дело, встретилась мне дама не заурядная, и чтобы это понять, не нужны никакие гипотезы, теории и прочие выдумки с придумками! Это, собственно, мне еще и на вокзале совершенно ясно было. Как и то, кстати, что данная незаурядность есть, в свою очередь, следствие вполне заурядной гиперкомпенсации, всегда затушевывающей некий недостаток нарочитым подчеркиванием и всяческим выпячиванием абсолютно других качеств. Эка невидаль! Один в такой ситуации пьет, понимаешь, как сапожник, другой в спорт с головой и всеми потрохами уходит или, там, языки изучает, а даму мою в надмирность, стало быть, бросило. Тоже вариант - да не такой уж и редкий, надо думать!" В общем, когда последний бритый наголо хламидоносец проследовал мимо меня с невыразимо благодостной улыбкой на широком лунноликом лице, я уже готов был дать себе обещание накрепко позабыть всю историю много через полторы-две минуты, потому что перед нами на углу была бельгийская кондитерская, сразу же за которой располагалась аптека. - Ну, пойдемте, - я тронул даму за локоть, - мы уже почти на месте. - Да, да, спасибо, - отозвалась она. - Я... я знаю, спасибо. Да, да, - и она снова кивнула. - Я.., - она повернулась ко мне, но вся эта неуверенная тирада завершилась лишь легким вздохом. Ей, казалось, передалась моя хандра, овладевшая мною с совершенно реактивной скоростью, и от уверенности, если не самоуверенности, с которым она закончила наш разговор на лестнице, не осталось и следа. Она помялась еще мгновенье, будто решая, какой ногой сделать первый шаг, и мы, наконец, тронулись. Поравнявшись с кондитерской, в витринах которой в причудливых горках, пирамидках и панно были разложены удовлетворившие, наверняка, самого Эркюля Пуаро фантастической красоты сладости по фантастическим же ценам, Тальма восторженно заскулила, но я не стал спрашивать, какой именно вид трюфелей предпочитает лайка - не хотелось! Дама быстро повернулась ко мне, но тоже промолчала. Следующим зданием была аптека. "Ну, вот и слава Богу!" - подумал я. На всякий случай я еще спросил, не нужна ли моя помощь в самой аптеке или после нее. Но нет, ответила она не слишком уверенно, не стоит, так как она, собственно, еще и сама не знает, что потом будет делать, а здесь - о, здесь она и так прекрасно ориентируется. И точно: уверенно нагнувшись, дама лишь слегка коснулась скамьи в нескольких метрах от входной двери, удостоверившись, что та по-прежнему на месте, и присела на краешек. - Тальма, поблагодари, пожалуйста, господина - он был с нами очень мил и терпелив, - попросила она. Тальма послушно протянула мне лапку, но так как в этот момент она отвернулась в сторону, то жест этот вышел таким смущенным, таким сентиментально-кокетливым, что я, при всех своих охах, вздохах и разочарованиях, не мог удержаться от улыбки, опустившись на корточки и с удовольствием пожав теплую и неожиданно когтистую лапу лайки. Теперь оставалось только попрощаться. И вот тут, вставая, я без всякой подготовки, без какого-либо перехода и совершенно неожиданно для себя бухнул: - Послушайте, почему вы подошли ко мне на вокзале? - Потому что вам нужна была помощь, - просто ответила дама. - Причем немедленно. - Мне помощь? - поразился я, машинально усаживаясь рядом. - Как то есть мне? Ведь это же вы сами... И потом - аптека... - Ах да, аптека, - подхватила она, легко поднимаясь. - Да, да, конечно, разумеется, спасибо, что напомнили! Она изящно, не задев и не дотронувшись, обогнула меня, словно пригвожденного к скамейке, подошла ко входу в аптеку, быстрым скользящим движением нащупала ручку двери и, уже полуоткрыв ее, сказала: - Тальмочка, дорогая, побудь, пожалуйста, с господином - я скоро. "Погодите, а как же я?" - хотел было вымолвить я, но дверь за дамой уже закрылась, а Тальма, пододвинувшись ко мне поближе, положила морду мне на колени - очевидно, слова хозяйки она приняла за приказ удерживать меня на месте до ее прихода. Ничего не поделаешь - оставалось ждать.