Видя растущую слабость англичан, муфтий решился наконец захватить одним ударом власть над Палестиной. Весной 1936 года он спровоцировал новую волну погромов. Под выдуманным предлогом, что, дескать, евреи ловят арабов в Тель-Авиве и убивают их, были организованы первые погромы в Яффе.
Вскоре они перекинулись и на другие города. Как всегда, так и на этот раз жертвами погромов были в основном беззащитные набожные старики в священных городах. Сразу после первых погромов Хадж Эмин объявил о создании Верховного Арабского Комитета, провозгласил самого себя вождем этого Комитета и поставил перед собой цель организовать новую арабскую всеобщую забастовку против "проеврейской" британской политики.
На этот раз муфтий тщательно подготовил кампанию. Как только был провозглашен Верховный Арабский Комитет, во все арабские города и села повалили молодчики эль-Хусейни и специально нанятые хулиганы, которые следили за тем, чтобы бойкот был полным. Они развернули кровавую кампанию убийств среди самих арабов, уничтожая каждого, кто был известен как противник муфтия. Хотя бунт был направлен якобы против евреев и англичан, но его главной целью было - убить всех политических противников муфтия.
Каммаль, старый друг Барака Бен Канаана и мухтар села Абу-Йеша, жестоко расплатился за свою дружбу с евреями. Головорезы эль-Хусейни застали престарелого мухтара молящимся на коленях в маленькой мечети села - и перерезали ему горло.
Taxa, его сын, спрятался в Яд-Эле, где ему не грозила опасность. Кровавые оргии муфтия вынуждали арабов проводить забастовку и бойкот евреев. Урожай гнил в поле, так как сбывать его было некому. Яффский порт словно вымер, почти всякая деятельность была приостановлена. Забастовка нанесла огромный ущерб арабскому населению, но оно было бессильно против муфтия. В своих проповедях с амвона Хадж Эмин эль-Хусейни сыпал проклятиями по адресу евреев, и чем больше арабы бедствовали, тем они становились отчаяннее и злее. Вскоре арабы стали нападать на еврейские села, жечь поля и грабить. Если им попадался в одиночку невооруженный еврей, они ему не просто перерезали горло, но отрубали руки и ноги, выкалывали глаза и самым бесчеловечным образом издевались над трупом.
Зверства все усиливались. Авидан призывал евреев к спокойствию и сдержанности. Арабы, - говорил он, - жертвы преступной агитации. Ответное насилие ничего хорошего не даст.
Совсем по-другому относились к происходящему Акива и его Маккавеи. Вскоре после того, как Маккавеи откололись от Хаганы, англичане объявили их вне закона, и им пришлось уйти в подполье. До известной степени англичане смотрели на Хагану сквозь пальцы, так как им была известна сдержанная политика Хаганы и то, что Хагана действует только в целях самообороны. Более того, Хагана никогда не действовала против англичан. Другое дело Маккавеи. Они были ярыми врагами англичан и отнюдь не собирались вести себя сдержанно. Поэтому Маккавеям пришлось уйти в подполье и скрываться в трех главных городах страны; Тель-Авиве, Иерусалиме и Хайфе.
Сторонники Акивы решили ответить террором на террор, но они были недостаточно многочисленны, им не хватало сил, чтобы тягаться с бандами муфтия. Хотя еврейское руководство отмежевывалось от них, все же многие евреи восхищались ответными ударами Маккавеев.
Держа Палестину за горло, Хадж Эмин эль-Хусейни принялся за осуществление второй части своего плана. Он обратился с фанатичным воззванием к арабам всех стран присоединиться к борьбе за освобождение Палестины от британского империализма и сионизма.
Банды Хусейни врывались в арабские деревни и требовали бойцов для нападений на еврейские села. Подавляющее большинство феллахов отнюдь не горело желанием участвовать в борьбе, но они были слишком запуганы, чтобы отважиться на отказ.
Один человек отозвался на возвание муфтия. Это был иракский офицер по имени Кавуки. Его уже давно снедало тщеславие и теперь он решил попытать свое счастье, стать военным руководителем вооруженных сил Иерусалимского муфтия и нажить таким путем власть, почести и богатство. Его болезненное тщеславие не знало границ. Он заказал себе множество всевозможных мундиров со всякими нашивками и объявил себя генералиссимусом армии освобождения. На деньги, которые муфтий вымогал у палестинских арабов, Кавуки принялся разъезжать по Ближнему Востоку и собирать свою армию. Он сколотил банду воров, контрабандистов, торговцев наркотиками и живым товаром и прочих преступных элементов, соблазнив их посулами, что они смогут, дескать, увести вон сколько еврейских девушек и награбить сколько угодно "еврейского золота". Это была банда преступников и жестоких дегенератов, каких еще свет не видал. Возглавляемые генералиссимусом Кавуки, они ринулись из Ливана, чтобы спасти великого мученика Ислама, Хадж-Эмина эль-Хусейни.
Кавуки прибегал к очень простой и безопасной тактике. Заранее обеспечив себе путь к отступлению, он загораживал шоссе камнями. Как только появлялся автобус, невооруженная машина, или повозка, или небольшая группа, которая не могла оказывать сопротивление, он нападал, убивал и скрывался.
Очень скоро Кавуки и банды муфтия распространили свой террор на всю страну. Арабские города и села были беспомощны, англичане тоже не могли и не хотели принять мер, а евреи действовали только в целях самообороны.
Вместо того, чтобы решительно ликвидировать арабские банды, они ограничивались прямо-таки смехотворными мерами. Несколько раз, правда, они прочесали подозрительные села, где скрывались бандиты, обложили села штрафом, а один или два раза даже разрушили пару таких сел. Все же, в общем и целом они предпочитали окапываться. Они построили по всей стране свыше полусотни бетонных укреплений. В каждой такой крепости могло вместиться от ста до нескольких тысяч бойцов. Эти крепости должны были контролировать район, непосредственно примыкающий к ним. Проектировал их некий Тагарт, но построили их евреи.
Эти форты Тагарта, разбросанные по всей Палестине, воскрешали систему, столь же древнюю, как сама страна. Еще в библейские времена евреи пользовались для этой цели двенадцатью холмами: они раскладывали на верхушке костер, который был виден со следующего холма и так далее. Крестоносцы придерживались той же системы, воз- двигая крепости в пределах видимости друг друга. Даже сами евреи создавали новые сельскохозяйственные поселения так, чтобы соседнее поселение могло их обозреть.
Ночью англичане запирались в своих крепостях и до утра не показывали носа. Рейды, которые они проводили днем, были малоэффективны. Как только отряд выходил из крепости, весть об этом немедленно передавалась по всей округе.
Каждый арабский крестьянин в поле был потенциальным шпионом. Пока англичане добирались до цели, бандитов уже и след простыл.
И все же, даже в этих невыносимо трудных условиях, евреи продолжали переправлять в страну иммигрантов и строить для них новые села. В первый день, на участке, где намечалось новое поселение, собирались на заре несколько сот строителей и жителей соседних сел. Работая не покладая рук от зари до зари, они первым делом строили башню, устанавливали генераторы и мощные рефлекторы, затем огораживали небольшой участок вокруг башни. К вечеру все это бывало готово, люди расходились по домам, а новоприбывшие, под прикрытием небольшого отряда Хаганы, располагались на ночь в огороженном месте.
Ари Бен Канаан, которому едва минуло двадцать, стал специалистом в деле создания таких новых поселений "с башней и оградой". Обыкновенно он возглавлял отряд Хаганы, который оставался на новом месте, чтобы обучить новоприбывших обращению с оружием, и методам борьбы в случае нападения со стороны арабских банд.
Арабы нападали чуть ли не на каждое новое поселение. Присутствие бойцов Хаганы, которые так или иначе всегда отбивали нападавших, действовало весьма успокаивающе на новоприбывших. Не было ни одного случая, чтобы Ари или другой командир Хаганы отступили когда-нибудь из своего поселения "с огороженной башней". Побыв на одном месте несколько недель, Ари уходил со своим отрядом к другому такому поселению "с башней и оградой".