Слова Карен раздражали Китти.
- У нас живет в Америке много выдающихся евреев, Карен, и они очень счастливы и в полном смысле слова американцы.
- Да, но это все-таки не то, что еврейское государство. Знать, что где бы ты ни находился, что бы ты ни делал, есть на свете уголок, где ты нужен, и который принадлежит лично тебе.
Китти порылась в сумке и достала оттуда клочок бумажки.
- Вот адрес. Где бы это могло быть? Карен посмотрела на бумажку.
- Да через два квартала. Когда ты наконец научишься читать на иврите?
- Боюсь, никогда, - ответила Китти, затем быстро добавила: - Я чуть не вывихнула себе челюсть вчера, когда пыталась сказать несколько слов.
Они нашли адрес. Это был магазин готовой одежды.
- Что ты собираешься купить? - спросила Карен.
Я собираюсь купить тебе приличный гардероб.
Это подарок от Сатерлэнда и от меня.
Карен остановилась как вкопанная.
- Я не могу, - сказала она.
- Но почему, дорогая?
- А чем эта одежда плоха?
- Она хороша для Ган-Дафны... - сказала Китти.
- Никакой другой одежды мне не надо, - упорствовала Карен.
Она частенько ведет себя точь в точь как Иордана, - подумала Китти.
- Карен, не забывай, что ты молодая девушка. Никаких принципов ты не предашь, если наденешь иногда более приличное платье.
- А я горжусь тем, что...
- Да ладно тебе! - решительно оборвала ее Китти.
Ты с каждым днем становишься все более похожей на сабру. Когда ты куда-нибудь едешь со мной, тебе нужно одеться так, чтобы мы с Сатерлэндом могли немножко гордиться тобой.
Китти начинала сердиться и в ее голосе слышалась твердая непреклонность. Карен прикусила язык и пошла на попятную. Она краем глаз покосилась на разодетые манекены в витрине.
- Это нечестно по отношению к остальным девочкам, - сделала она последнее усилие.
- Мы спрячем эти платья под винтовками, если это доставит тебе удовольствие.
Несколько минут спустя она уже вертелась перед зеркалом как истая женщина и была ужасно рада, что Китти проявила такую настойчивость. Было так приятно чувствовать на себе эти вещи и смотреть на себя в зеркало! Когда еще она носила такие нарядные вещи? В Дании, пожалуй... но это было так давно! Китти была в не меньшем восторге, видя как Карен превращается у нее на глазах из крестьяночки в изящную девушку. Затем они обошли всю улицу Алленби, заходили в магазины, покупали то одно, то другое, и наконец, нагруженные свертками добрались до площади Мограби, где начиналась улица Бен Иегуды. Усталые они присели к столику ближайшего кафе тут же на тротуаре. Карен жадно ела мороженое и не сводила широко открытых глаз с улицы и с прохожих.
Она сунула в рот волную ложечку мороженого и сказала:
- Это самый прекрасный день, сколько я себя помню. Как жаль, что с нами нет Дова и Ари.
Какая она прелесть, - подумала Китти. Она так добра, что думает только о других.
Карен погрузилась в размышления, выковыривая из стакана остатки мороженого.
- Я частенько думаю, что нам с тобой досталась пара кислых лимонов.
- Нам с тобой?
- Ну, как же... ты и Ари, я и Дов.
- Я не знаю, откуда ты взяла, что между мной и мистером Бен Канааном есть что-нибудь, но если ты так думаешь, то ты глубоко ошибаешься.
- Ха-ха-ха, - ответила Карен. - Не от этого ли ты вывихивала себе шею вчера, осматривая каждый грузовик? Кого же ты там высматривала, если не Ари Бен Канаана?
- Гм, - пробормотала Китти, отпив глоток кофе, чтобы скрыть смущение.
Карен вытерла губы и пожала плечами.
- Да хоть кого спроси, все знают, что ты к нему неравнодушна.
Китти строго посмотрела на Карен.
- Уж больно ты умна...
- Ты только попробуй отрицать. Я тогда возьму и заору об этом во весь голос на иврите. Китти вскинула руки.
- Сдаюсь. Может быть, ты поймешь когда-нибудь, что мужчина может нравиться женщине, которой перевалило за тридцать, но что это все-таки решительно ничего не значит. Ари мне нравится, я не стану отрицать, но все-таки я должна разочаровать твое романтическое воображение: ничего серьезного между нами нет.
Карен смотрела на Китти, и ее взгляд ясно говорил, что она не верит ни единому ее слову. Девушка вздохнула, придвинулась поближе, взяла Китти за руку, словно собиралась поделиться с ней бог весть какой тайной, и с девичьей искренностью серьезно сказала.
Ты очень нужна Ари, я это знаю точно.
Китти похлопала Карен по руке и поправила выбившийся у нее на голове локон.
- Хотела бы я быть снова шестнадцатилетней девочкой, и чтобы все представлялось мне таким простым и незапутанным. Нет, Карен, Ари Бен Канаан принадлежит к той категории суперменов, которым никто не нужен и которые полагаются исключительно на свои собственные силы. Ари Бен Канаан не нуждается ни в ком с того самого дня, когда отец всунул ему в руки воловий кнут. Его кровь состоит из малюсеньких частиц стали и льда, а сердце у него - просто насос, как вон тот двигатель у автобуса. Из-за этого ему неведомы простейшие человеческие чувства.
Она замолчала и ее взгляд неподвижно смотрел куда-то поверх головы Карен.
- Но все-таки ты его любишь.
- Да, - вздохнула Китти, - я его люблю, и то, что ты сказала, - правда. Нам с тобой досталась пара кислых лимонов. Ну, а теперь вернемся в гостиницу. Я хочу, чтобы ты успела переодеться и нарядиться как принцесса. У нас с Брусом есть сюрприз для тебя. И прическу сделаем тебе.
Когда Сатерлэнд явился на ужин, Карен действительно выглядела как принцесса. Сюрприз заключался в том, что они все отправились в национальный театр "Габима" на "Лебединое озеро". Играл оркестр Палестинской филармонии.
В продолжение всего балета Карен сидела, нагнувшись вперед, на краешке стула и не сводила глаз с прима-балерины, плывущей по сцене. Божественная красота этого балета произвела на девушку потрясающее впечатление.
Господи, как же все это прекрасно! - думала Карен. Она уже почти забыла, что на свете существуют такие вещи, как балет. Какое это счастье, что у нее есть Китти Фрэмонт. Сцена утопала в синем свете, оркестр бурно исполнил финал, где Зигфрид побеждает злого фон Ротбарта, а на сцене лебеди превратились в женщин. По лицу девушки текли слезы радости.
Китти следила больше за Карен, чем за балетом. Она чувствовала, что разбудила в сердце девушки что-то такое, что дремало там под спудом. Может быть Карен начинала понимать, что на свете, к которому принадлежала когда-то и она сама, есть вещи не менее важные, чем зеленые поля Галилеи. Китти снова приняла решение держать это чувство всегда живым в душе Карен. Как бы евреи ни завладели ею, а было все-таки и что-то такое, на что их власть никогда полностью не распространится.
Завтра Карен увидится со своим отцом, и ее жизнь примет новое направление. Нет, Китти все-таки добилась кое-чего за этот день,
Они вернулись в гостиницу поздно. Карен была вне себя от счастья. Она рывком открыла входную дверь, и, танцуя, прошла по вестибюлю. Английские офицеры изумленно подняли брови. Китти услала ее наверх и велела приготовиться ко сну, а сама она подошла с Сатерлэндом к стойке бара, чтобы выпить еще по одной рюмке на сон грядущий.
- Вы ей уже сказали про отца?
- Нет еще.
- Хотите, я пойду с вами?
- Нет, я лучше... сама.
- Конечно, конечно.
- Только потом мне бы хотелось, чтобы вы были здесь.
- Буду здесь.
Китти встала и поцеловала Сатерлэнда в щеку.
- Спокойной ночи, Брус.
Карен все еще танцевала в номере, когда вошла Китти.
- Помнишь Одетту в последней сцене? - сказала она, подражая балерине.
- Поздно уже, и ты устала, как негр.
- Ах, какой чудесный день! - сказала Карен, опускаясь на кровать.
Китти прошла в ванную и оделась на ночь. Она слышала, как Карен напевала мелодии балета. - Господи! - шепнула Китти. - Чем же она заслужила такое наказание? - Китти закрыла лицо руками и вся задрожала. - Дай ей, господи, силу... умоляю тебя, дай ей силы.
Китти лежала в темноте с широко открытыми глазами. Вдруг Карен зашевелилась. Китти посмотрела в сторону кровати девушки. Карен встала, подошла к кровати Китти, опустилась на колени и положила головку на грудь Китти.