Ночью, когда всем порядочным гражданам следует спать или выбирать товары на ночном рынке, не очень порядочные граждане собрались в тайном, очень охраняемом месте. Расположение этого места, известно очень ограниченному кругу людей. Среди непорядочных людей это тайное место имеет множество различных названий. Но самое популярное из них «Ночной дворец». Ночной дворец, как и дворец обычный, является пристанищем правящей династии. И пусть, в отличии от обычного, дневного дворца, в ночном никто не живет, в нем решаются вопросы, под час куда более значимые для города. Через случайное количество дней, ночной дворец меняет свое местоположение. И вот завтра, перед самым рассветом, данное здание более не будет являться ночным дворцом и никогда им не станет впредь. ВанНьях не так глуп что бы возвращать на то же место. До переезда оставалось еще несколько часов, и это было самое напряженное время. ВанНьях никого не принимал лично, ни в какой другой день, точнее ночь, кроме последнего. Будь его воля он с огромнейшим удовольствием обошёлся и вовсе без контактов, решая все дела через верных ему людей. Но людям почему-то очень хотелось его увидеть. Иногда для того, чтобы попросить что-то иногда что бы засвидетельствовать свое почтение, будто оно ВанНьяху так уж необходимо. И сегодняшняя ночь не оказалась исключением. Разумеется, заявки на аудиенцию принимались очень заранее. Так же, разумеется, не все они были одобрены, пустозвонов и подхалимов ВанНьях терпеть не мог. Ему было достаточно таковых, в изобилии снующих во Дворце. И уж в своем пусть и не таком роскошном, мириться с ними он не имел ни малейшего желания. Фарук, будучи правой рукой, очень хорошо это знал и подходил к выбору претендентов со всей серьезностью. Мелкие, а порой и крупные купцы, и ростовщики отметались сразу, с них достаточно было взымать часть прибыли. Воры мошенники и бандиты разных сортов удостаивались такой чести по личной рекомендации кого-либо из уже побывавших. И если претендент, тратил время ВанНьяха зря или же пытался договориться о снижении дани, взывая к мудрости, святости и подобной ерунде, то наказанию подвергался тот, кто давал рекомендацию. Представители знати, по некоторым вопросам сотрудничали с Ночным Королем, но ВанНьях никогда не встречался с ними лично. Сегодня же произошло нечто новое. Встречи с ним просил сам Верховный Жрец. Вопреки всем правилам просил он сегодня, и Фарук взял на себя смелость согласиться.
— Подумай, господин, Верховный Жрец — это не какая-то погань из подворотни. Его стоит выслушать. — Говорил Фарук.
— Можешь меня не убеждать. Я прекрасно понимаю мотивы твоего решения. И поддерживаю его. — Ответил ему ВанНьях. Конечно, Фарук и сам это понимал, он лишь соблюдал этикет и выказывал свое уважение.
Верховному Жрецу было сказано, что зайдет он один. Жрец необычайно легко согласился, попросив лишь организовать ему тайную доставку, так что бы никто, особенно в храме, ничего не узнал. Операцию разработал сам Фарук. Ничего слишком сложного придумывать не пришлось. Фарук всегда говорил, что главное в таком деле — это простота. Иначе, то, что задумано было скрыть, вызовет лишь большие подозрения. Люди не любят сложных вещей и очень болезненно на них реагируют.
Вечером за два часа до назначенной встречи Верховный Жрец вызвал к себе лекаря. Через четверть часа лекарь с двумя учениками явился в спальню Верховного жреца. Укрытые капюшонами и лицевыми повязками, ученики лекаря выглядели абсолютно одинаково. Стража впустила лекаря как впускала его множество раз до этого. Когда же лекарь вышел от Жреца на месте одного из учеников был сам Жрец. Лекарь сообщил охране, что сейчас в спальне Верховного проходит окуривание целебными благовониями и ни при каких обстоятельствах нельзя открывать двери. Иначе весь процесс лечения сойдет на нет. Лекарь пообещал прийти через несколько часов и проверить состояние пациента. Стражники понимающе кивнули. Выйдя из жилой части храма, лекарь вместе с учениками сел в карету. Вернувшись в госпиталь, лекарь так оставался там. А через черный ход ведущий на темную маленькую улицу, вышел человек. Его ученический, балахон темный и бесформенный почти растворялся в окружающем мраке. Прямо возле выхода его дожидалась карета с наглухо закрытыми окнами. Карета проехала длинным запутанным маршрутом, то ускоряясь, то замедляя ход. И к назначенному часу, жрец в балахоне ученика лекаря вошел в зал для аудиенций. Зал был освещен не полностью и ВанНьях, как и подобает титулу, восседал на высоком троне в неосвещенной части, пряча свое лицо. На многих это производило впечатление. Войдя, жрец первым делом снял капюшон, повязку и распахнул балахон. Стены залы заиграли замысловатыми отражениями. Под балахоном жрец был одет в церемониальную рясу, украшенную к тому же, начищенными пластинами из небесного металла. За одну такую пластину можно было купить небольшой дворец, вместе с его обитателями.
ВанНьях, так и остался сидеть на своем троне, скрытый полумраком. Жрец хмыкнул и вопросительно посмотрел на Фарука, застывшего у стены словно изваяние.
— Ночной Король готов выслушать тебя, Верховный Жрец. — Бесцветным голосом сказал он.
Жрец несколько разочарованно посмотрел в ответ, но ответил очень уважительно.
— Позволено ли будет старику присесть? — спросил Жрец старческим слабым голосом.
Фарук скрылся в неосвещенной части зала, а вернувшись нес с собой большой стул. Стул был поставлен рядом со Жрецом и тот шаркая ногами пошел к нему. Человеку более сильному и молодому хватило бы сделать шаг, но жрецу понадобилось целых шесть. Затем кряхтя и причитая о тяжелой судьбе стариков в нынешнее время жрец сел.
— Мое дело, которое заставило меня прийти в столь не угодное богам место, крайне важно. — начал Жрец. Голос его дрожал, и звучал тихо.
— И в чем же оно заключается — Спросил ВанНьях. Его голос напротив, был ровный и громкий.
— Как вы знаете, в числе прочих обязанностей у Жреческой Обители есть священный долг заботиться о будущем королевства. На протяжении долгих веков Жрецы занимались не только соблюдением традиций и ритуалов, но также и воспитанием. Самые влиятельные семьи доверяли своих детей наставникам Жреческой Обители. Лишь после окончания обучения и обязательно при прохождении испытания, юные мальчики становятся мудрыми мужами. — Жрец, с заметным усилием, но все же смог придать своему голосу нотки торжественности.
— А девочки становятся женщинами. — В тон Жрецу проговорил ВанНьях.
— Мы не берем в свои ряды женщин. — Пренебрежительно ответил Жрец.
— Разумеется. — Без тени иронии подтвердил ВанНьях.
Жрец решил проигнорировать это и продолжил.
— Отряд окончивших обучение юношей, был отправлен в лес, для прохождения испытания. Им должно было провести в лесу полных четыре дня, подвергая себя нескончаемым опасностям. Как и гласят заветы, они брали с собой ни еды, ни воды, лишь набедренные повязки и луки со стрелами которые изготовили сами за день до выхода. Разумеется, за ними никто не пошел, дабы не опозорить будущих великих мужей. — Жрец попытался усеется на стуле удобнее.
— Что-то пошло не так? — Будничным тоном осведомился ВанНьях.
— Они должны были вернуться три дня назад. — Горько произнес Жрец.
— И ты хочешь, чтобы мы, что? Отправились их искать? Лес большой, не лучше бы снарядить опытных следопытов из числа королевской стражи, думаю там найдется много желающих поучаствовать. — Спросил ВанНьях.
— Нет, нет. Что ты. Никто не должен знать. Никто. — Жрец поднял вверх палец, в знак серьёзности сказанных слов.
- Боюсь, господин Верховный Жрец, ты не совсем правильно понял, чем мы тут занимаемся. — Насмешливо сказал ВанНьях.
— Довольно театральности ВанНьях. — Вдруг сказал Жрец. В его голосе не осталось ни капли прежней старческой немощи. Голос звучал мощно и властно.
— Что ВанНьях. Лишь немногие знали его имя. И уж точно все они были гораздо более верными ему людьми чем этот жрец. Жрец же тем временем встал. Это был совершенно другой человек. Когда он только вошёл, он был скрючен, и сгибался под тяжестью церемониальных пластин и прожитых лет. Сейчас, казалось, будто Жрец не старше ВанНьяха, а пластины не весят ничего.
— У меня нет времени на твои детские игры, Ночной Король. — Жрец насмешливо выделил титул.
ВанНьях совершенно не ожидал такого поворота. Он всегда старался узнавать о своих собеседниках, но ирония состояла в том, что он совершенно не интересовался религией.