— Фёдор Иванович, и ты, и я прекрасно понимаем, что под домашний арест ты меня не посадишь, и я всё равно буду ввязываться во всякие авантюры. Тем более что для этого мне даже стараться не приходится, само как-то получается, — развёл я руками. — Ну а теперь пришло время самого интересного. Того, о чём знать никто посторонний не должен.
— Ферма? — уточнил Леонов, уловив самое главное в моём рассказе.
— Она самая, — я инстинктивно дёрнул плечами, вспоминая увиденное. — То, что я вам сейчас расскажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Парней, что были со мной, я уже проинструктировал. Но на тебе, Фёдор Иванович, теперь дополнительный контроль за ними. По крайней мере ближайшие три недели, пока я не придумаю, как максимально безопасно можно будет вернуться в ковчег.
— Игорь Владиславович, ну, может, хватит уже жути нагонять? — не выдержал-таки Леонов. — Что там такого страшного можно было увидеть?
— Насть, дай, пожалуйста, планшет, — попросил я девушку, которая успела достать из аптечки пару капсул и, не запивая, проглотила их. — Наверное, лучше увидеть, чем услышать, даже из первых уст.
Дотянувшись до по-прежнему валяющегося на полу комбинезона, дёрнул клапан единственного уцелевшего кармана и, засунув руку, достал небольшую флэшку. Именно на такие устройства велась запись с нашей брони.
— Я так понимаю, у твоих сопровождающих чипы памяти разом вышли из строя, едва вы пересекли ворота Торре? — уточнил Леонов, на что я молча кивнул и вставил чип в слот, запуская запись.
***
Ковчег «Спес»
Перун
— Ну ёб****-воробушки…
Нет, ну а что можно было ещё сказать, глядя на то, что из себя представляла «ферма»?
За преградой, довольно толстой, кстати, оказалось громаднейшее пространство, едва освещённое желтовато-бледным светом, падающим сверху.
Хотя нет, зал, это когда ты можешь хоть примерно разглядеть противоположную стену. Даже там, наверху, где росло Древо с живыми плодами и находились саркофаги, помещение хоть и впечатляло размерами, но там хоть его край видно было. Здесь же я словно прорубил брешь в пространстве и перенёсся на один из миров, где человек точно лишний.
Первым делом в глаза бросались огромные ряды двухметровых мясистых коконов, расположенные ровными рядами, между которыми струился туман, скрывая под собой пол. Ближайшие ряды начинались в метрах десяти от прохода, а последние исчезали в зыбкой дымке, но я почему-то был уверен, что они ещё долго не заканчивались, уходя всё дальше и дальше вглубь ковчега, а может, и за его пределы.
Следующей «достопримечательностью» оказалось то самое Древо, точнее его огромный ствол, спускающийся с потолка. Правда, ближе к полу оно разрасталось во все стороны, будто гигантская корневая система. Только, в отличие от нормальных корней, у этого «деревца» они довольно активно двигались.
За ту минуту, пока я, так сказать, подглядывал, два корня, пошарив вокруг себя, подползли к ближайшим коконам, а после, раскрывшись, втянули их в себя.
— Что-то это мало смахивает на путь к свободе, Эолан, — помянул я «добрым словом» давно помершего колониста.
Впрочем, то, что с момента его бегства на ковчеге произошли кое-какие перестановки, было и так понятно, так что оставалось лишь надеяться, что центральную шахту, ведущую на нижние уровни судна не залили каким-нибудь сталебетоном, или чем там пользовались несколько веков назад?
Вытащив голову обратно, достал второй Аспид и в несколько взмахов вырезал проход, достаточный, чтобы в него можно было пройти втроём.
В этот раз живая стена продемонстрировала, что она живая по-настоящему, начав сокращаться и выплёвывать из себя литры красной жижи.
Именно жижи, ведь кровью её, даже с натяжкой, тяжело было бы назвать. Всё же эта жижа густая как кисель. А ещё в ней копошились мелкие, размером с мяч для настольного тенниса, головоногие твари, напоминающие недоразвитых осьминогов с двумя парами пятипалых рук.
— Твою ж мать! — пробормотал Кречетов, глядя, как одна из тварей, ловко скользя по жиже, заливающей пол по обе стороны прорехи, подползла к перерубленному сосуду, из которого вытекала «кровь», и прилипла к нему всем телом.
«Малышу» понадобилось секунд десять, чтобы остановить кровотечение, превратившись в живой пластырь, при этом немного увеличившись в размерах.
Но на этом процесс заживления не остановился. Теперь уже почти десяток «осьминогов» устремился к разрезам, и проход стал уже. Несколько монстриков облепили мой сапог, видимо, пытаясь справиться с «бактерией», вредящей организму, на страже здоровья которого они были, но я лишь аккуратно отпихнул их в сторону.