— У вас есть деньги? — спросил Ригельт.
— Нет, — ответил Штирлиц; деньги, по своей давней привычке, он сунул в задний карман брюк. «Посмотрим, предложишь ли ты мне деньги — если да, значит, комбинация; важно — какую купюру ты предложишь; если долларовую, значит, версия непричастия Роумэна к этому делу летит ко всем чертям, а жаль».
— Погодите, а вы глядели под креслом? — спросил Ригельт.
Вопрос был столь искренен, что Штирлиц даже оторопел от неожиданности, потом резко поднялся:
— Ну-ка, давайте посмотрим! Черт возьми, конечно, он там!
Они заглянули под кресло Штирлица, потом пошли на место Ригельта; паспорта, понятно, не было.
Подплыл стюард:
— Что-нибудь случилось, сеньоры?
— Ровным счетом ничего, — ответил Ригельт на варварском испанском, ну и акцент. — Я ищу свой блокнот, но, видимо, он в портфеле, благодарю.
«Я сделал ошибку, — понял вдруг Штирлиц. — Я слишком рано обратился к нему. Сначала я должен написать письма Роумэну и Спарку. Я должен объяснить им, что случилось, и предупредить, что исчезаю. Ригельт здесь оказался для того, чтобы я исчез».
Штирлиц поднялся, не ответив на вопрошающий взгляд Ригельта, и пошел в туалет; по пути достал из кармана одного из кресел конверты с эмблемой трансатлантического рейса «Испания — Аргентина» (реклама должна быть броской) и, запершись, написал два письма.
Когда он вернулся, Ригельт передал ему сто франков:
— Это — на всякий случай, Браун. Когда устроитесь — вернете.
— Адрес оставьте.
— Я думаю, вы вернете мне деньги лично, — сказал Ригельт. — Глядите, глядите, какая красота, весь город под нами!
Информация к размышлению (ИТТ, сорок второй — сорок пятый)
После того, как японцы разбили американскую военно-морскую базу на Перл-Харборе и Белый дом объявил войну странам «оси», деятельность ИТТ сразу же попала в сферу пристального интереса Федерального ведомства связи. Одному из талантливейших аналитиков, Алану Сэйлеру, было поручено провести негласное изучение контактов ИТТ с противником; в секретном докладе, подготовленном им для Вашингтона в конце сорок третьего года, сообщалось, что «полковник Бэн продолжает поддерживать связи с врагом через нейтральные страны, поставляя Берлину стратегические товары и оказывая конфиденциальную помощь в информации нацистам, работающим в Испании и Латинской Америке, особенно в Аргентине, Чили и Эквадоре. Только в 1942 году аргентинская компания «Юнайтэд ривэр плэйс тэлэфон компани», купленная людьми Бэна у англичан, провела 622 телефонных разговора с Берлином из Буэнос-Айреса. Есть основания предполагать, что фирма «Ол америкэн кэйбл оффис», купленная ИТТ, также поставляет информацию Берлину. В «Компаниа унион телефоника» работает Руис де Беренбрух, который заявляет себя антинацистом, однако ночи он проводит в германском посольстве, а затем отправляется в компанию, где имеет возможность подслушивать телефонные переговоры американцев и англичан со всем миром.
В 1942 году в Мадриде была зафиксирована встреча вице-президента ИТТ Кеннета Стоктона с послом рейха в Мадриде и двумя представителями Геринга. Эта информация государственного департамента была тщательно перепроверена и подтвердилась полностью.
В том же году представитель полковника Бэна, некий Грюн, посетил Швейцарию, где встретился с одним из высших чинов СС доктором Вестриком, принужденным в свое время покинуть США, поскольку был изобличен как нацистский агент. Во время этой встречи Грюн подготовил для доктора Вестрика торговую сделку, в результате которой Геринг получил необходимые для его «люфтваффе» цинк и меркурий, категорически запрещенные к продаже не только странам «оси», но даже нейтральным странам. (Эти стратегические товары были затем переданы для нужд авиаконцерна «Фокке-Вульф», возглавляемого эсэсовцем доктором Танком.)
Все это дает основание передать материалы об антиамериканской деятельности полковника Бэна, возглавляющего ИТТ, в соответствующее подразделение ФБР для начала постоянной работы по этому преступному концерну».
...Прочитав документ, сфотографированный людьми начальника службы безопасности концерна Грюна, полковник Бэн долго сидел в задумчивости, положив тяжелые кулаки на стеклянную полированную поверхность своего громадного — красного дерева — стола, потом усмехнулся чему-то и спросил:
— Что, страшно, Грюн?
— Ну, не то, чтобы страшно, — ответил тот (щупленький, близорукий, плешивый, он никак не походил на тот стереотип разведчика, который начал создавать Голливуд), — но думать есть о чем.