— Они же начнут стрельбу, Штирлиц! Что вы делаете?!
Пилот развернул машину на трибуны и дал полный газ; самолет затрясло, гости попадали на землю, закрывая голову руками, выбило стекло в кабине пилота, — это начали пальбу охранники СС; самолет, наконец, оторвался от земли; пилот что есть силы тянул на себя рычаг высоты; Пол ткнулся лицом в плечо Штирлица, на ноге расползалось огромное кровавое пятно: «Ничего, кость цела, давай, пилот, давай, жми! Мы должны уйти!»
Самолет набирал высоту; пули дырявили дыры в крыльях; пилот смеялся: «Мы ушли!»; потом вдруг упал на щиток.
Роумэн перевалился на сиденье второго пилота, кровь хлестала из ноги, в голове шумело, казалось, виски вот-вот разорвет от нестерпимой боли, взял на себя руль, толкнул плечом пилота, тот медленно обвалился на него: из груди, разорванной несколькими пулями, пульсирующе фонтанировала кровь; приборы на доске не работали, разбиты, но самолет все же продолжал набирать высоту, хотя мотор выл надрывно, стонуще — вот-вот взорвется от перегрузки...
— Эй, Макс, — крикнул Роумэн, — я, пожалуй, продержусь полчаса... Потом мне хана... Или давай перетяни жгутом ногу, пока не вышла вся кровь.
— Сейчас, старый, — ответил Штирлиц. — Сейчас... Дай мне только захомутать группенфюрера, и я перетяну тебе ногу жгутом... Потерпи минуту, браток... Только одну минуту, и сделай так, чтобы мотор не взорвался, что-то он слишком ревет, нет?