— Я должна подрабатывать, пока не защищу диссертацию... Я готова на любую работу...
— Физическую?
— Если речь пойдет об уборщице или ночном стороже, я согласна...
— Я бы посоветовал вам зарегистрироваться в очереди на посудомоек в ресторанах, особенно привокзальных, это сэкономит вам массу денег... Я постараюсь сделать все, что могу, но вам придется выполнить необходимую формальность, это окно номер два, на первом этаже. Третье, пожалуйста.
— Я слыхала, что семьям погибших от рук гитлеровцев полагается пособие...
— А разве вы не получали?!
— Нет... А сейчас мне придется платить за включение телефона, за отопление, воду... Это большие деньги... Мне достаточно неловко просить о пособии, но выхода нет... Когда я устроюсь на работу, можно будет отказаться...
— Пособие дается единовременно... Сколько вам было лет, когда погиб ваш отец?
— Я была совершеннолетней...
— Чем вы занимались?
Кристина почувствовала, как кровь прилила к щекам:
— Я... Я тогда... училась...
— Хорошо, тут нам не обойтись без справок: о вашем отце и о вас...
— Мама тоже погибла...
— Разве она работала?
— Нет. А это влияет на дело?
— Если бы она также занимала какой-то пост, пособие могло быть бо´льшим процентов на двадцать... Только не обольщайтесь по поводу суммы, фрёкен Кристиансен, это небольшие деньги... Впрочем, на то, чтобы расплатиться за отопление, воду и телефон, вам хватит. Это все?
— Да, благодарю вас, вы были очень добры...
— Это моя работа, не стоит благодарности... И, пожалуйста, попросите в ходатайстве кафедры приписать, что вы не были замечены в коллаборанстве с нацистами, это крайне важно для всего дела: не смею вас более задерживать, до свиданья.
Господи, какое же это счастье говорить на своем языке, подумала Кристина, выйдя из магистратуры; все дело заняло двадцать девять минут; продуктовые карточки на лимитированные товары были уже готовы, когда она вошла в комнату номер три; всего семь минут пришлось подождать в очереди, где ставили на учет ищущих работу; порекомендовали сегодня же посетить главного повара ресторана в отеле «Викинг» господина Свенссона: «Он будет предупрежден, но, пожалуйста, не употребляйте косметику и оденьтесь как можно скромнее».
Адвокат, доктор права Хендрик Мартенс послушно перевернул кресло — так, чтобы на лицо не падали солнечные лучи, заметив при этом:
— Однако и в свете яркого солнца вы так же прекрасны, как в тени, фрёкен Кристиансен.
— Благодарю вас за комплимент, господин доктор Мартенс.
— Это не комплимент, а чистая правда... Я к вашим услугам...
— Господин доктор Мартенс, я хотела бы обратиться к вам сразу по двум вопросам... Первое: мой отец погиб в гестаповской тюрьме. Он был арестован неким Гаузнером. Ныне, как я слыхала, этот Гаузнер проживает в Мюнхене и работает в организации некоего доктора Вагнера... Словом, оккупационные власти знают его адрес, он сотрудничает с ними. Я бы хотела выяснить, кто отдал Гаузнеру приказ на арест моего отца, профессора Кристиансена, кто расстрелял его и кто отправил маму в концлагерь, где она и погибла. Второе, — заметив, как адвокат подвинул к себе листки бумаги, чтобы начать записывать данные, необходимые при начале дела, Криста напористо, без паузы заключила, — и немаловажное заключается в том, что у меня сейчас нет наличных денег для уплаты расходов... Однако если вы возьмете на себя труд продать мой дом на берегу Саммерсфьорда и, возможно, нашу яхту, то, думаю, вопрос с оплатой ваших трудов в Мюнхене отпадет сам по себе...
— Вы единственная наследница? Никто не может предъявить претензий на имущество?
— Нет, нет, я одна...
— Замуж не собираетесь? — улыбнулся адвокат. — Муж вправе претендовать на определенную часть суммы...
— Я замужем, господин доктор Мартенс.
— Необходимо согласие вашего мужа, чтобы я начал дело о продаже собственности. Попросите его заглянуть ко мне или написать коротенькое письмо, я его заверю здесь же, у меня есть гербовая печать, не зря плачу налоги правительству.
— Мой муж живет в Соединенных Штатах.
— Но он скоро вернется?
— Не очень скоро. У него бизнес, он не волен распоряжаться своим временем.
— В таком случае он должен прислать телеграмму, заверенную его юристом. Вы сможете организовать это?
— Конечно. Я закажу телефонный разговор, объясню ему суть дела, и телеграмма будет отправлена в течение суток... Но я ставлю второй пункт разговора в зависимость от первого, господин доктор Мартенс. Согласны ли вы взять на себя дело о преследовании лиц, виновных в гибели моих родителей?