– Какая?
– Идея на сто миллионов. Поеду-ка я в Останкино. Пора нам пообщаться с Лапиным.
…Но сразу выехать мне не удалось – у студии снова собралась толпа. Какой день уже сюда приходят. С утра стояло всего несколько фанатов в черном, теперь уже около сотни. Многие держат в руках цветы, и у крыльца лежит целая куча подвядших роз и гвоздик. Почему они приносят цветы к студии? Не знаю. Ведь логичнее было бы отнести их на могилу Веры. Но бороться с этим бесполезно – люди идут и идут, многие приезжают из других городов.
– Селезнев, Селезнев…! – по толпе пробежал электрический импульс, сочувствующие лица обернулись в мою сторону. Послышались возгласы соболезнования, мне передают цветы, протягивают руки. Равнодушно пройти мимо я не могу, приходится остановиться и немного пообщаться с людьми перед тем, как сесть в машину. Остро почувствовал, что нужен прощальный концерт, посвященный памяти Веры, сочувствию людей надо дать какой-то выход. Но это теперь только после Штатов и Италии – раньше никак не получится.
– Ты куда сорвался? – догоняет меня Алька уже у машины.
– Поехали со мной, узнаешь. Заодно и поговорим в дороге – я махнул на прощанье фанатам, благодарно улыбнулся какой-то девушке с букетом полевых цветов. Простым и душевным…
В машине подруга тут же взяла меня в оборот.
– Ну, ты как?
– Лучше – коротко ответил я – второй день по утрам тренируюсь с Ретлуевым.
– Молодец. А в Кремле как все прошло?
– Ты откуда знаешь?!
– Отец сказал, что тебе предстоит тяжелый разговор с Романовым. О чем шла речь?
Хороший вопрос. А честный ответ на него тянет на десятку за нарушение гостайны, как минимум. Так что воздержусь.
– Группу хотят из МВД в Госконцерт передать.
– Вот суки! Это все Алена! И ее мамаша! – Альдона зло ударила кулаком по подголовнику переднего кресла.
– Какая Алена? – я придержал руку подруги – Перестань крушить салон!
– Какая, какая… Ты забыл племянницу Романова? Она еще тебе глазки строила во время съемок клипа на ВДНХ.
– Она-то тут причем? – растерялся я от такого наезда.
– Ее мать, сестра Романова, очень активная дамочка! Хочет дочку на место Веры к нам пристроить.
Я аж охренел от того, как быстро завертелось все. Вот так завтра придешь на работу, а там тебя уже новая солистка ждет. Ага… утвержденная в ЦК.
– Мне Имант ничего не говорил.
– Отец ее вежливо отшил, послал к Щелокову. Так она и Николаю Анисимовичу позвонила. На поминках был его помощник – Егор, вот он и рассказал.
Я впал в задумчивость. МВД, конечно, будет до последнего упираться, мы ведомству валюту зарабатываем, и чем дальше, тем больше. Только и у Госконцерта есть мощные лоббисты в верхах. Вся надежда теперь на Веверса. Но надо бы и самому подстраховаться.
В Останкино нас пускать не хотели, пропуск-то я заранее нам не заказал. А дозваниваться до Лапина с проходной было лень – благо в машине лежал пропуск-вездеход, подаренный еще Брежневым. Молоденький лейтенант тут же взял под козырек и пропустил нас.
В кабинете Лапина не было – секретарь посоветовал поискать его в 1-й студии. Дал нам провожатого. На входе в большое помещение с софитами и свисающими проводами, горела надпись: «ТИХО! ИДЕТ ЗАПИСЬ».
Мы осторожно прошли в студию, заставленную камерами, и увидели в центре целую кухню со столами, шкафами и плитой. На которой сейчас царил… Гуральник! Усатый кондитер смешивал яйца с мукой, и что-то увлеченно рассказывал на камеру, размахивая кулинарным венчиком. И большой сюрприз – рядом с ним, улыбаясь, стояла Люда Сенчина! Вся такая воздушная, в легком летнем платье и в белоснежном фартуке с кружевной оборкой.
Нас никто пока не заметил – мы остановились в тени, осматриваясь.
– Вон Сергей Георгиевич – кивнул провожатый на целый президиум, разместившийся на стульях по периметру студии. Группа мужчин и женщин весьма официального вида с интересом наблюдала за съемкой пилотного выпуска новой передачи.
– Стоп! Еще дубль! – режиссер подскочил к Гуральнику, поправил петличку микрофона.
– У меня уже замешано все! – возмутился повар – какой еще дубль?!
– Извините, товарищи, брак по звуку. Надо переснять.
Поднялась какая-то, суета, я стал тылами пробираться к Лапину. Но он уже сам заметил нас. Тут же поднялся со стула, галантно поцеловал руку Алдоне, мне сочувственно пожал.
– Виктор, Альдона, примите мои соболезнования. Страшная потеря для советской эстрады.
– Спасибо, Сергей Георгиевич. Мы не вовремя?
– Идет приемка новой программы, но похоже, что у нас технический перерыв.