— Обычно я такого и не делаю. Но очень уж поскорей домой хотелось, а от ближайшей посадочной площадки сюда бежать минут двадцать, — она встряхнула короткой гривой, разбрызгивая пропитавшую её воду.
— Ты одна вернулась? — осторожно поинтересовалась Гера, надеясь, что все загадочные и срочные эльфийские дела на Земле уже закончились и все занятые возвращаются домой.
— Не одна. Но Фёдор, если ты о нём, идёт сюда пешком.
— Почему? Ему что, не к кому торопиться?! — её беспокойство тут же сменилось возмущением.
— По настоянию медиков. И моему в том числе. Слишком мало времени он в последнее время проводил в Лесу, слишком часто прыгал из мира в мир, да ещё и последний проект заставил основательно перенапрячься. Энергетика ни к чёрту.
— А саркофаги? Насколько я помню они быстро и просто приводят вашу… нашу энергетику в порядок.
— Знаешь, сколько часов за последние годы он провёл в этом «ящике»? Вот тот то же! Ничего, чуть подождать — и он появится на этом пороге.
Кио насухо вытерлась мягким полотенцем и прямо так, не одеваясь, направилась в спальню. Гера следовала за ней по пятам, не замечая, что и самой неплохо бы сменить мокрую одежду. Дриада подошла к не загороженной ни чем стене, являвшейся частью ствола вальсинора, а не переплетением веток как остальные, приложила к ней ладони, и они медленно начали погружаться в древесину. До Геры не сразу дошло, свидетельницей чему она является.
— Так это и есть твоё Древо? — она по-новому оглядела домик.
— Конечно. Где же ещё может находиться дом дриады, как не на дереве давшей ей жизнь? — на зелёной мордашке Кио растеклось блаженное выражение. А Гера с остротой осознания истины поняла, что наблюдает за очень интимным процессом. Предельная степень доверия. И когда же они успели сблизиться настолько, что из вынужденных общаться друг с другом потому что больше особенно не с кем, стали друг другу родней кровных?
После того как всё закончилось, а на полное погружение у Кио ушло не больше пары минут, Гера ещё немного постояла разглядывая абсолютно гладкую стену. Потом развернулась и вышла под дождь. Почему, собственно, она должна дожидаться пока Фёдор до неё доберётся? Почему она не может пойти ему навстречу? В конце концов, ни заблудиться, ни разминуться с ним ей не грозит. Ориентировочный рефлекс — первое, что появляется у новообращённых эльфов.
Один шаг с крыльца и навстречу ей замелькали ветки вальсиноров, листья всевозможных форм и расцветок, перевитые стебли лиан, время от времени из пелены дождя выступали вино красные ягоды моржаницы, сбившиеся в один ком гроздья крылаток или сомкнувшие на время непогоды лепестки радужной мухоловки. Повисшая в воздухе морось делала уже привычный вид волшебным и нереальным, словно бы декорацией к сказке. А мокрая кора под подошвой ботинок заставляла напрягать все новоприобретённые возможности вестибулярного аппарата, что только добавляло остроты ощущениям. И каждый сделанный шаг приближал её к заветной цели. И, что не могло не радовать, цель тоже начала приближаться быстрее. Похоже, Фёдор тоже ускорил шаг. Или вообще на бег перешёл.
Упустив из вида, что он передвигается по низу, она чуть было не пронеслась мимо, сменив траекторию движения в последний момент, и рухнула в раскрытые ей навстречу объятия. Смеясь, они в обнимку кружились в странном танце, с трудом удерживая равновесие на скользких от влаги корнях. Потом остановились и Гера, уткнувшись лбом в плечо Фёдора, пыталась вслушаться-вчувствоваться в него всеми новоприобретёнными чувствами. И удивлялась, как же не прошла мимо, увидела, узнала, будучи фактически всю прошлую жизнь глухой и слепой.
— Странно это. Мы с тобой уже были блики настолько, насколько вообще могут быть близки два человека, а всё равно словно бы только что узнали друг друга.
Фёдор только хмыкнул и ласково погладил её по волосам.
— Ну я-то тебя слышал. Правда и ощущать твой отклик — замечательно.
Спокойно, уже никуда не торопясь, они побрели в сторону более обжитых мест.
— Вот так и начинаешь понимать, что есть у других миров преимущества перед Форрестером. Там можно спокойно ходить в обнимку, — разочарованно провозгласил Фёдор, продолжая удерживать Геру хотя бы за руку. Что тоже было не слишком удобно. — Я надеюсь, ты успела обзавестись жильём?
— А ты нет?
— Комната в родительском доме считается? Нет? Тогда нет.
— Мне выделили домик из местных общажных фондов. Правда обжить я его не успела.
— Ерунда. Было бы место, где голову преклонить и от дождя спрятаться.
Прятались не только от дождя, но и от всего окружающего мира они весьма успешно. Со вкусом и полной самоотдачей. До сорванных вздохов и звёздочек в глазах, не в силах оторваться друг от друга, весь остаток дня и всю следующую ночь. И под утро не столько заснули, сколько провалились в беспамятство, без снов и ночных видений, зато быстро и полно восстанавливая силы.
Проснулся Фёдор под всё тот же умиротворяющий стук дождя, в тот же момент ощутил, что Геры нет рядом, расстроился, обеспокоился, но услышав её голос доносящийся с кухни, вновь воспрянул духом. Осторожно подкравшись к двери, он застал презабавную картину. Стоя посреди крошечной кухоньки, Гера вычитывала своего хамелионуса, держа того за хвост в вытянутой руке. Ящер безвольно обвис, по его телу расползлись демаскирующие бурые разводы, и только стебельчатые глаза, то один, то другой время от времени заинтересованно приподнимались проверяя: «Ну что, хозяйка, ты всё ещё сердишься?».
— Мы тебя разбудили? — немного виновато спросила она, почувствовав его присутствие.
— Я выспался, — успокоил он её. — Что успел натворить твой симбионт?
То, что он у неё уже есть, не стало для Фёдора такой уж новостью. Старейшины хамелионусов всегда довольно настойчиво пристраивали свою молодёжь ко всем новообращённым и даже новорожденным. Правда сам он уже лет десять увиливал от подобной чести, с тех пор, как умер от старости его последний симбионт. И вовсе не потому, что ловкие ящерки ему не нравились или чем-то мешали. Даже наоборот, но проводя значительную часть жизни вне родного леса, он считал несправедливым отрывать от него ещё и это создание. Хотя, может в ближайшем будущем что-то и изменится.
— Представляешь, — в голос Геры вновь вернулись возмущённые интонации, — это дурное полезло в мою кружку с кофе. Я так понимаю, попробовать чем таким хозяйка по утрам травится. Не удержался на краю и искупался целиком. Как только не обварился! Кофе-то пока довольно горячий был.
— Ничего страшного. У них довольно прочная шкурка. Только вот глаза пострадать могли, — Фёдор подхватил из рук Геры уже не столь безжизненное тельце и внимательно его осмотрел. — Но, кажется, обошлось. А вообще странно, что тебе никто не объяснил: на первом этапе привыкания опробование хозяйской еды — одна из базовых моделей поведения. Он ещё будет ощупывать и осматривать твои личные вещи, вместе с тобой смотреть фильмы, даже если ничего в них не понимает, приносить мелкие сувениры из леса из тех, что ему самому нравятся. Мне один из моих питомцев однажды приволок гнездо львиных муравьёв. Закаялся потом их по всему дому отлавливать.
Слушая этот монолог, Гера всё больше успокаивалась. Всё-таки она не столько рассердилась, сколько испугалась за неразумного (пока ещё) питомца. Чтобы унять дрожь в руках она занялась приготовлением новой порции кофе, теперь уже на двоих.
— Действительно странно, что мне никто ничего не объяснил. Хоть бы знала, чего ждать от этого мелкого хвостатого. Нет, вру. Иногда, время от времени, между делом, мне сообщают важные сведения о местном быте и нравах. Наверное, чтобы не заработала себе сразу культурный шок.
— Не совсем так. От тебя на ментальной волне исходит жажда одиночества. Меня это не касается, что приятно, но остальные это чувствуют и стараются не навязываться.
— А. Это я на первых порах с Лесом переобщалась. И до сих пор меня напрягает его вездесущесть.
— Да. Молодёжь тебя точно не поёт, им обычно не так то просто добиться внимания от нашего Патриарха. Это надо с кем-нибудь из старшего поколения пообщаться.