Источники рисуют совершенно иную и гораздо менее идиллическую картину деятельности миссионеров в Африке, чем та, что мы находим в трудах их современных панегиристов.
О том, каковы были в действительности методы обращения язычников в христианство, дает представление рассказ миссионера Сантуша о его «деяниях во славу Христа» на о-ве Иньянсато (около Софалы), которые, кстати сказать, современный историк С. Уэлч называет «одним из его самых смелых подвигов». Этот «подвиг» состоял в том, что, когда Сантуш узнал, что на острове воздвигли мечеть в честь умершего богатого араба, которого почитали как святого, он предал ее огню. Местные арабы были справедливо разгневаны самоуправством фанатика-миссионера, «и даже некоторые местные христиане сказали, что я поступил опрометчиво и что самое меньшее, что они ожидают, — это что я скоро буду убит». Не лишено интереса следующее замечание Сантуша: мавры, «увидев, что мечеть сгорела дотла и превратилась в тлеющие угли… были удивлены и сильно опечалены, и они бы обрушили на меня свою месть, если бы у них не было страха перед португальцами» [131, гл. VII, кн. 3, с. 163–165]. Упоминание о «страхе перед португальцами» дает основание думать, что у жителей острова уже была печальная возможность узнать на своем горьком опыте неистовую жестокость колонизаторов в случае малейшего ослушания, недовольства и особенно — протестов против чинимых ими насилий и произвола.
Описанный Сантушем эпизод показывает, что для миссионеров было характерно нескрываемое презрение к духовным ценностям и личному достоинству коренных жителей колонизуемых территорий. Они беспощадно уничтожали все, что могло помешать установлению европейского политического и идеологического влияния, используя при этом, с одной стороны, грубую силу, а с другой — страх аборигенов перед этой грубой силой и военной мощью Португалии.
О том, что описанный эпизод не был случайным или единичным, можно судить по тому, что почти аналогичный случай приводит в своих воспоминаниях капуцин Жероме де Монтесаркио, живший в Конго в XVII в. Он сообщает: «На моем пути я нашел много идолов, которые я побросал в огонь. Владелец этих идолов Нганга Нгомбо или колдун казался очень раздраженным. Чтобы успокоить, а также унизить его, я дал ему понять, что если он будет и дальше сердиться, то я буду иметь возможность увидеть, как он сам будет сожжен вместе со своими идолами» [395а, с. 7]. Сожжение идолов и других предметов языческого культа было введено миссионерами в повседневную практику.
Невероятная жестокость, дикий религиозный фанатизм, ханжество, невежество и изуверство представителей католической церкви проявились в Африке в период ее ранней колонизации во всей своей отвратительной полноте. Моральные качества служителей Христа, как это видно из имеющихся источников, были чрезвычайно низкими. Хотя среди них были отдельные честные люди, искренне стремившиеся к бескорыстному служению христианской доктрине, подавляющее большинство миссионеров составляли беспринципные авантюристы и стяжатели, приезжавшие в Африку с единственной целью — разбогатеть в возможно более короткий срок. Живший в конце XVI в. в Восточной Африке монах Агустинью де Азеведу сообщал королю Филиппу I Португальскому (Филиппу II Испанскому), что «клирики», которых присылает архиепископ Гоа, приезжают бедными, а возвращаются богатыми и отягощенными такими угрызениями совести и грехами, коих у них прежде никогда не бывало» [137, т. IV, с. 33]. В 1773 г. епископ Анголы, жалуясь на крайне низкие моральные качества приезжающих из Лиссабона миссионеров, писал: «Некоторые приезжают, чтобы нажить богатство, и преследуют свои личные интересы… другие — чтобы удовлетворить свои страсти… третьи бегут от дисциплины, требуемой их прелатами… А что можно ждать еще от этих жадных, похотливых, изгнанных из отечества, мятежных и распутных людей, кроме распространения пороков и скандалов, в которых уже погрязла эта страна?» [281, с. 106].
Эта достаточно четкая характеристика монашеской братии, данная епископом Анголы, которого никак нельзя заподозрить в незнании предмета, о котором он пишет, находит полное подтверждение в других многочисленных свидетельствах современников. Официальная переписка того времени буквально пестрит всякого рода жалобами, сентенциями и угрозами по поводу недостойного поведения лиц духовного звания. В коллекции документов М. Тила имеется любопытное послание короля, из которого явствует, что Лиссабон предпринимал определенные практические (и часто весьма энергичные) усилия с целью ограничить безудержную погоню клириков за богатством и мирскими удовольствиями, в которой он видел угрозу интересам своей казны и своего престижа. В этом письме, датированном 28 февраля 1605 г., король писал: «Меня информировали, что как на островах Солор и Тимор, так и в районах Мозамбика и рек Куамы, которые находятся под попечением доминиканцев, число христиан убывает из-за нехватки ревностных священников и из-за того, что они предаются больше мирским делам, чем делам, подобающим их званию… Поскольку я считаю, что было бы лучше, если бы монахи, которых посылают в эти края… были лишены надежды вернуться в это королевство (Португалию. — А. X.), с тем чтобы они могли бы более энергично заниматься этой работой и чтобы помешать им пытаться, как делают многие, приобретать богатства и возвращаться с ними и помогать своим родственникам, а также радеть о других делах, менее важных для службы Богу, я приказал в прошлом году добавить к инструкциям для капитанов торговых судов предписание не позволять ни одному монаху совершать переезд на этих судах без предъявления разрешения от моего вице-короля, для чего я рекомендую и приказываю вам выполнять этот приказ и не давать разрешения ни одному монаху, не убедившись, что он послан игуменом миссии для общего блага, а не для других и частных целей» [137, т. IV, с. 54–55].